Миры Стругацких. Время учеников, XXI век. Возвращение в Арканар - Игорь Минаков Страница 39

С этой высоты лес уже не походил ни на пышную пятнистую пену, ни на рыхлую губку, ни даже на затаившееся и заснувшее в ожидании животное. Вертолет шел на предельно малой высоте, и Леониду Андреевичу казалось: еще немного, малейшая неточность — и расстилающийся, волнующийся, шевелящийся от невыносимого рева винтов, от плотных потоков воздуха лес выпустит, выкинет ввысь свои щупальца ветвей и лиан, ухватится покрепче за толстое металлическое тело и потянет его вниз, в чащу, в болото, в клоаку, только чтобы избавиться от шума, от рева, от ветра. Он оглянулся и увидел остающийся позади след на непроницаемой бесформенной маске — словно тупое лезвие прошлось по заросшему щетиной лицу, словно тяжелый шарик прокатился по мягкому и податливому газону. Нет, все-таки сравнение с лезвием будет точнее — сломанные и разлохмаченные верхушки деревьев, обрывки листьев и мелкие обломки ветвей медленно оседали в выбитую вертолетом колею.

Несмотря на шумопоглотители, в кабине разговаривать было практически невозможно. Большие, мягкие наушники, казалось, по какой-то конструкторской недоработке превращали звук двигателей в низкий, басовитый и какой-то пугающе-раздражающий гул. Прижатый к горлу ларингофон был плохо подогнан и впивался твердым стальным штырем. Он тоже раздражал и тоже пугал.

— Поль, — тихо пробормотал Леонид Андреевич, не очень надеясь, что его услышат, — нельзя ли с этим как-то справиться?

— С чем? — все-таки услышал его Поль, сидящий впереди, рядом с Шестопалом, в кресле второго пилота. — Вас что-то беспокоит, Леонид Андреевич?

— Да. — И он охотно стал перечислять: — Шум, вертолет, высота, наушники, ларингофон, кресло, куда летим и почему в столовой нет сливочного масла.

— Масло в столовой есть, — возразил Поль, а Шестопал хихикнул.

— Это я от общей капризности, — объяснил Горбовский, — и от общей боязливости. Как-то уж мы очень шумим…

Поль перегнулся через спинку ложемента, поколдовал одним пальцем над наушниками, и в мире воцарилась долгожданная тишина. Леонид Андреевич беспокойно завозился, заглядывая в иллюминаторы:

— Мы падаем?

Поль и Шестопал обреченно переглянулись, и теперь пришла очередь Горбовского хихикать.

Тишина длилась недолго. Эфир стало пробивать обрывками метеосводки и попискиванием навигационной системы. Вообще передвижение по Пандоре (преимущественно воздушное) напоминало допотопные времена, и как-то даже не верилось в деритринитацию, бактерию жизни и дезинтеграторы. Самолеты, вертолеты, дирижабли… Никаких тебе бесшумных глайдеров, птерокаров, флаеров. Что такое Пандора? В конце концов — не что иное, как огромный, величиной с целую планету, модный курорт. Хочешь охотиться? Прилетай, бери опытного егеря, проходи курс кондиционирования, хватай ружье — и вперед, в таинственные леса, где воют тахорги, скачут ракопауки, а в теплых озерах купаются русалки. Хочешь купаться и загорать? Прилетай, останавливайся на Алмазном пляже у подножия величайших дюн во Вселенной и загорай на мягком песочке, купайся в удивительно безопасном и теплом море.

Только все это иллюзия, и Леонид Андреевич теперь хорошо это понимал. Во-первых, здесь гибнут люди, и это большая удача, если удается обнаружить тело. Во-вторых, этот лес… В-третьих, вертолеты и дирижабли. Агрессивная экосистема, не терпящая, когда над ней что-то летает, особенно легкое, прозрачное и бесшумное. Как флаер, например. Здесь надо не только пугаться, но и пугать, чтобы выжить. Шумом, ревом, мощными винтами и чудовищными по запаху керосиновыми испражнениями. Или бензиновыми?

— У нас керосина много? — спросил Горбовский Поля.

— Много, Леонид Андреевич, до места и обратно хватит.

Значит, все-таки керосин. Леонид Андреевич принюхался, но в салоне горючим не пахло.

— Это обнаружили давно, еще во времена строительства Базы. Редкое явление, но впечатляющее, — сказал внезапно Поль. — Вы должны его увидеть.

— Должен?

— Должны, — подтвердил Поль. — Вас ведь интересует все странное и загадочное. Кровавая рука сверхцивилизации, так сказать…

Шестопал фыркнул. Сегодня у него определенно было смешливое настроение.

— Меня не интересуют сверхцивилизации, — печально ответил Леонид Андреевич. — И тем более их кровавые руки. Вряд ли у них есть руки, тем более кровавые. И вряд ли вообще сверхцивилизации существуют.

— А Странники?! — вскричал Поль.

— Я пошутил, — мягко сказал Леонид Андреевич. — Странники, да, Странники… А почему вы называете это Выпадением? Там что-то выпадает?

— Слово красивое, — вступил в разговор смешливый Шестопал.

— Честно говоря — не знаю, Леонид Андреевич. Вообще-то там, конечно, ничего не выпадает, а скорее, э-э-э, наоборот… Впрочем, сами увидите.

— Увижу, — согласился Горбовский.

Поль помолчал, а потом сказал:

— А действительно странно — почему Выпадение?

— А почему — Странники?

— Потому что Странники странствуют, — предложил Шестопал.

— Конечно, странствуют. Поэтому и Странники, а не какие-нибудь там Пилигримы. Только вот обозвали их Странниками в то время, когда нашли подземные янтариновые города на Марсе и ни о какой Владиславе и еще десятке других мест и не подозревали.

Разговор как-то сразу угас. Увял, сказал себе бывший главный егерь, а теперь директор Базы Поль Гнедых. Опал листьями. Осенними. Все-таки правы люди — Леонид Андреевич странный человек. Странный, потому что непонятный, объяснил себе Поль. Все понятно — знаменитый звездолетчик, член Мирового Совета, влиятельный член Комиссии по Контактам, горящий взор и крепко сжатые на штурвале звездолета руки… Но все это внешние проявления, так сказать, мифы официальной хроники, производящей неизгладимое впечатление на души детей. Феномены. А вот сущность… Этого никакая хроника и никакие книги не отразят. Он весь в белом. Праведник среди Содома и Гоморры. Вот он, Поль Гнедых, честно себе может признаться, что чувствует себя рядом с Леонидом Андреевичем как почетный гражданин этих самых Гоморр. Словно чего-то не сделал, не убедил, не оправдал. Вот ведь беда. И что он здесь действительно ищет? Или ждет? А может, он здесь грехи общечеловеческие искупает? А что — сидит на вершине столпа (читай — на двухкилометровых Скалах) праведник (св. Горбовский) и замаливает грехи беззаботно играющего на просторах Вселенной человечества (беспокоится).

— Леонид Андреевич, — решился Поль. — А вы в бога верите?

— Верую, ибо абсурдно, — сказал Горбовский. — Нет, Поль, в бога я не верю и в праведники не гожусь.

— А почему? То есть… Извините, Леонид Андреевич, вопрос действительно глупый. И так понятно почему…

— Почему? — усмехнулся Горбовский. — А действительно, почему бы мне не верить в бога?

— Э-э, — изрек Шестопал, очень удачно избежав столкновения с какой-то летающей нечистью, ошалевшей от издаваемого вертолетом рева. — Наверное, потому, что бога нет.