Книга Страшного суда - Конни Уиллис Страница 39

Старуха резко отвернулась от окна.

— Nay, Elwiss, itbahn diwolffin. — Она подняла с деревянного ларя ночной горшок. — Gawynha thesspyd...

За дверью послышалась громкая возня, топот бегущих по лестнице ног, и детский вскрик:

— Modder! Eysmertemay!

Вбежавшая в комнату маленькая девочка, по плечам которой прыгали светлые косички и завязки шапки, чуть не налетела на старуху, державшую горшок. Круглое личико девчушки было красным и заплаканным.

— Wol yadothoos forshame ahnyousl — рявкнула старуха, поднимая горшок повыше. — Yowe maun naroonso inhus.

Девочка, не обратив на нее никакого внимания, кинулась с ревом прямо к молодой хозяйке.

— Rawzamun hattmay smerte, Modder*.

«Моддер!» — ахнула Киврин. «Мать», «матушка».

Девочка потянулась к матери — да, точно, матери! — и та

подхватила ее на руки. Малышка уткнулась ей в шею и заревела.

— Ш-ш-ш, аххнес, ш-ш-ш, — принялась успокаивать хозяйка.

Это «хх» — немецкое гортанное «г», сообразила Киврин. «Ш-ш-ш, Агнес».

С дочкой на руках мать села на подоконную лежанку и принялась вытирать девочке слезы завязкой чепца.

— Spekenaw dothass bifel, Агнес.

Да, точно, Агнес. А «спекен» — это рассказывать. «Расскажи, что случилось».

—Shayoss mayswertel — заявила Агнес, показывая на вторую девочку, которая только что вошла в комнату. Она была заметно постарше, лет девяти-десяти, с длинными темными волосами, перехваченными темно-синей повязкой.

—Itgan naso, Агнес, — сказала старшая девочка. — Thapighte rennin gawn derstayres. — Досада пополам с заботой красноречиво говорила сама за себя. Несмотря на отсутствие внешнего сходства, Киврин уже не сомневалась, что девочки — сестры. — Shay pighte renninge ahndist eyres, modder.

Снова «мама» и «shay» — это «she», «она», a pighte — это «упала». Интонации французские, но ключ надо искать в немецком. Произношение, конструкции — все германское. Киврин отчетливо ощутила, как встают на место части головоломки.

— Na comfitte horr thusselwys, — проворчала старуха. — She hathnau woundes. Hoor teres been fomaught mais gain thy pitye.

— Hoor nay ganful bloody, — ответила молодая. Киврин ее не слышала, она слышала переводчик, который хоть и неуклюже и с явным отставанием, но потихоньку переводил: «Не балуй ее почем зря, Эливис. Она не ушиблась. Просто ластится к тебе», — и дальше ответ Эливис: «У нее коленка разбита».

— Rossmunt brangund oorwarsted frommecofre, — попросила хозяйка, показывая на изножье кровати, и переводчик продублировал: «Розамунда, принеси ткань из сундука». Старшая девочка послушно пошла к ларю.

Значит, старшую зовут Розамунда, а младшую — Агнес, а их невероятно молодую мать в апостольнике и чепце — Эливис.

Розамунда вытащила истрепанную повязку, явно побывавшую до этого на лбу Киврин.

— Не трогай! Не трогай! — заверещала Агнес, и Киврин даже переводчик не понадобился, тем более что он по-прежнему ощутимо отставал.

— Я только перевяжу, чтобы кровь не шла, — успокоила Эливис, забирая у Розамунды тряпицу, которую Агнес тут же отпихнула. — Повязка не... — переводчик пропустил незнакомое слово, — ...тебя, Агнес. — Там явно должно быть «не обидит», «не укусит». Странно, что переводчик, даже если этого слова у него в базе нет, не смог подобрать похожее по контексту.

— ...будет penauncel — взвизгнула Агнес, и переводчик откликнулся: «Будет...» — и снова пропуск. Наверное, чтобы Киврин послушала незнакомое слово и сама попробовала догадаться. Мысль неплохая, но переводчик настолько запаздывал, что Киврин не поняла, какое именно слово он пропускает.

— Будет penauncel — хныкала Агнес, отпихивая материнскую руку. — «Будет больная», — шепнул переводчик, и Киврин облегченно вздохнула, радуясь хоть какому-то варианту, хоть и не особенно правильному грамматически.

— Как ты упала? — спросила Эливис, отвлекая малышку.

— Она побежала вверх по лестнице, — ответила за сестру Розамунда. — Хотела поведать тебе, что... приехал.

Снова пропуск, но в этот раз Киврин уловила слово. Гэвин. Судя по всему, имя, и переводчик тоже, очевидно, пришел к такому же выводу, потому что, когда Агнес выкрикнула: «Это я должна была сказать маме, что Гэвин приехал», он уже ничего не пропустил.

— Я сама хотела, — прогундосила Агнес сквозь слезы и уткнулась в плечо Эливис, которая тут же воспользовалась этим, чтобы перевязать ушибленное колено дочери.

— Так поведай теперь, — попросила Эливис.

Агнес помотала головой.

— Слабовато завязала, невестушка, — проговорила старуха. — Свалится поди.

На взгляд Киврин, повязка сидела вполне плотно — если завязать потуже, начнутся новые вопли. Старуха так и стояла посреди комнаты с ночным горшком в руках. Почему она его не вынесет, раз собралась?

— Чш-ш, тихо, — утешала дочку Эливис, легонько баюкая и гладя по спине. — Поведай мне, сделай милость.

— Падению предшествует надменность, — сказала старуха, определенно пытаясь снова довести Агнес до слез. — Ты сама виновата, что упала. Негоже бегать по дому.

— На чем Гэвин приехал? На белой кобыле? — спросила Эливис.

На белой кобыле? Не Гэвин ли, случаем, привез ее больную в поместье?

— Не-ет, — протянула Агнес таким тоном, что стало ясно — это какая-то общая у них с Эливис шутка. — На своем вороном коне Гринголете. Он подъехал прямо ко мне и сказал: «Сударыня Агнес, я желаю говорить с твоей матерью».

— Розамунда, своим попустительством ты навлекла скорбь на сестру, — не отступалась старуха. Поскольку Агнес расстроить не вышло, она выбрала новую жертву: — Почему ты за ней не смотрела?

— Я сидела над вышивкой, — ответила Розамунда, оглядываясь на мать в поисках поддержки. — Мейзри должна была следить за Агнес.

— Мейзри вышла встречать Гэвина, — сообщила Агнес, вертясь у матери на коленях.

— И поточить лясы с конюшенным, — подхватила старуха. — Мейзри! — крикнула она, подойдя к двери.

Мейзри. Теперь переводчик даже на именах собственных не делал пропусков. Непонятно, кто такая Мейзри, — наверное, служанка, — но, судя по тому, какой оборот принимает дело, ей не поздоровится. Старуха ищет себе жертву, и запропастившаяся невесть куда Мейзри попадет под горячую руку.

— Мейзри! — закричала она снова, так что по дому прокатилось эхо.

Розамунда, улучив возможность, подошла поближе к матери.

— Гэвин молвил, что просит дозволения подняться и поговорить с тобой.

— Он ждет внизу? — уточнила Эливис.