Слово говорящего - Олег Котенко Страница 39

Двойник отказался назвать свое имя. И чем больше Кагэро с ним общался, тем более убеждался, что все сказанное им — правда. Он разговаривал как Кагэро, у него была мимика Кагэро, интонации, жесты, кривая односторонняя улыбка — все!

Несколько раз Кагэро приходилось краснеть от стыда: он увидел самого себя со стороны. Он увидел себя в состоянии крайнего гнева. Ноздри раздуваются, губы растянуты в подобии оскала, дрожат, глаза горят… Зверь, бешеный зверь, а не человек. А еще Кагэро увидел себя в страхе — белое лицо, враз посеревшие глаза, опущенный взгляд, нарочито жалобное лицо… Это поразило его больше всего. Неужели он на самом деле ведет себя так? Пытается избежать опасности, изображая слабого и покорного?

Вскоре у Кагэро уже не было сил узнавать в каждом движении Двойника себя самого. И все плохое бросалось в глаза, вызывало либо стыд, либо отвращение. Двойник с легкой улыбочкой, в которой сквозила издевка, разводил руками. А Кагэро каждый раз пытался вспомнить, когда ОН так улыбался… Наверное, когда убивал.

Интересно, какое у него было лицо, когда он убивал Мудзюру? Наверное, это был единственный раз, когда он был по-настоящему прав. Не убежден в своей правоте, а именно прав.

* * *

Однажды они встретили болезнь.

Неизвестно, что то была за зараза, но люди от нее умирали как мухи. Кагэро бродил по пустым улицам — из каждого дома летели жгучие взгляды, в темноте предсмертным огнем горели глаза. Кагэро еще ни разу не видел такого количества трупов. Они все умирали грязной, нечистой смертью. Это даже не смерть от клинка — ничего нет позорного в таком конце, если тебя убивает достойный противник. А смерть от болезни, тем более, от такой… Врагу не пожелаешь.

Они были распухшие, лица походили на мешки, набитые травой. Их сваливали в кучу в далеком овраге. Закапывать не было смысла, потому что каждый день приносил новые трупы. Кагэро подумал, что вскоре ему придется отвезти в овраг последнего жителя селения. Двойник взирал на происходящее вполне равнодушно, и Кагэро ужасался самому себе — как он может смотреть на чужое несчастье с таким лицом? Вот почему он встречает столько ненавидящих взглядов. Возможно, иногда он даже забывался в мыслях и улыбался каким-то своим воспоминаниям. А что такое улыбка для человека, которому, может, жить осталось дня два. Оскорбление, плевок в душу, растоптанный грязной подошвой.

Кагэро заметил, что люди перед смертью меняются. Даже, если не догадываются, что смерть близка. Смерть впечатывает в души людей метку, и они перестают быть людьми. Это страшно… А еще страшнее, когда человек знает, что умрет. Какие же мучения он должен испытывать при этом!

Кагэро не мог уничтожить болезнь. В сущности, ему было все равно, а мрачные мысли и подавленность были деланными. Он жил с мыслью, что уж себя-то он излечить сможет, а на прочих ему наплевать. Близких и родных людей у него давно не осталось. Такого человека ничто не держит на этом свете. Возможно, поэтому Мудзюру и выдернул Кагэро из застоявшегося омута, в котором он жил.

Уж лучше бы не выдергивал.

* * *

Однажды утром Кагэро проснулся и не увидел Двойника. Он не появился даже к полудню. Нигде не было его следов. Кагэро походил в недоумении вокруг места ночлега и решил продолжить путь в одиночестве. Не привыкать, хотя чувство потери было для него неожиданностью. Кагэро будто потерял часть себя. Умом он понимал, что ничего не могло случиться с Двойником, но душа говорила иное. Душе все равно, она не рассуждает и не принимает решения.

Был пасмурный день, даже воздух сделался серым. Солнце проглядывало из-за туч тусклым белым пятном. И, как ни странно, становилось все холоднее и холоднее. Дунул ветер, и Кагэро поежился: сырой холодный воздух покрыл кожу мурашками. Он посмотрел на небо — затянуто серой пеленой от горизонта до горизонта. Пелена не похожа на тучи, скорее, ветхая серая ткань. Кагэро все ждал, что пелена вот-вот прорвется и выглянет настоящее солнце, но…

Холод волнами накатывал с гор. Он приходил вместе с ветром. Кагэро ускорил шаг. Может быть, удастся найти какое-нибудь поселение и там попросить приюта, ведь одежда его вовсе не располагала к путешествиям по такой погоде. Любой человек удивился бы, как могло так резко похолодать, но Кагэро разучился удивляться. Слишком много он видел.

И сейчас он мог видеть синие и зеленые круги, что расходились по небу и складывались в строгие незамысловатые узоры. Он не знал, что это означает.

А зрелище было жутковатым. В человеке от природы заложен страх перед всем огромным, и что можно чувствовать, когда громадная зеленая волна катится по небу, внезапно сворачивается в спираль, так же внезапно раскручивается и образует кольцо?

Примолкли птицы, утих ветер. Чуть слышно гудела земля под ногами. Кагэро, невзирая на близкий к морозу холод, вспотел. Он старался не смотреть на небо, но на землю лился мертвенный зеленый свет.