Стопроцентно лунный мальчик - Стивен Танни Страница 39

Болтофон-автомат в магазинчике О’Луни располагался у самой дальней, бетонной стены, покрашенной в желтый цвет. Экран у автомата был крошечный. Иеронимус, как и Брейгель, не имел привычки носить с собой мобильник и тому подобные устройства. Это у них была общая черта — сильная неприязнь к средствам быстрой коммуникации. Иеронимусу противна была сама мысль, что его в любую минуту можно будет достать звонком. Обязанность отвечать на звонок — своего рода тирания.

Брейгель решил пойти с Иеронимусом — ему интересно было послушать разговор стопроцентно лунного парня со стопроцентно лунной девчонкой. Иеронимус набрал номер. Сердце у него отчаянно колотилось. Он уже три недели с ней не разговаривал.

Слинни появилась на экране, глядя куда-то в сторону, как будто ее только что окликнули. Иеронимус жадно вглядывался в изображение. Лицо в пол-оборота, линия носа, очертания скул… Губы, брови. Синие волосы на маленьком экранчике болтофона казались еще синее.

Она оглянулась и узнала Иеронимуса. Кажется, слегка растерялась.

— А, привет…

— Привет, Слинни. Ты как?

— Нормально. А ты?

— У меня все хорошо.

Последовала неловкая пауза. Слинни отвела глаза, снова посмотрела в экран — то ли на Иеронимуса, то ли мимо. Изображение расплывалось, цвета были слишком контрастными. Древний болтофон явно нуждался в ремонте. А она Иеронимуса видит в таком же дрянном изображении? Может, это и к лучшему — за некачественной картинкой проще спрятаться. Изображение мигнуло, и в ту коротенькую секунду, когда Слинни исчезла с экрана, у Иеронимуса сжалось сердце. Он понял, как сильно по ней соскучился. Она заговорила сквозь треск в неисправных динамиках.

— Я… тебе еще не говорила… Мне очень понравился твой доклад по «Шальному древоволку». Замечательно получилось. Я думаю, ты без меня даже лучше справился. Я бы тебе только мешала.

— Неправда! Я думаю, вместе у нас вышло бы гораздо лучше. Наверняка ты бы заметила кучу всякого, что я пропустил.

— Тебе понравился наш с Пулом доклад по «Священному острову»?

— Ага, — соврал Иеронимус. — Очень сильный.

«С твоим не сравнить», — подумала Слинни.

— Иеронимус, а зачем ты звонишь?

— Да я тут подумал… не хочешь сегодня сходить на концерт? «Джинджер-канкан»… Слышала про такую группу?

— Название знакомое. Где они выступают?

— В «Собачьем питомнике».

— «Собачий питомник»? Это в районе Зоны первого ЛЭМа?

— Да. Мой друг Брейгель может нас подвезти. У него права есть.

— Брейгель… Он же из дебильного класса? Ах да, я забыла… Ты дебил. По крайней мере, полдебила. И дружишь с дебилами.

Иеронимус дернулся. К счастью, Брейгель отошел от него, как только речь пошла о классической литературе. Сейчас он стоял у дальних полок, изучая надписи на пачке печенья.

— Вообще-то не очень красиво так говорить.

— А ты видел, во что они превратили ротонду? Я не хочу иметь никаких дел с этими уголовниками.

— Брейгеля в тот день там не было.

— Ты уверен? Как-то не хочется оказаться в машине с типом, который заставит меня нюхать какую-нибудь гадость из серебряной коробочки.

— Да ладно тебе! Признайся, смешно было.

— Это была самая ужасная минута в моей жизни!

— Что, так страшно воняют зверские духи Джескера?

— Нет. Ужасно было видеть тебя. Внезапно узнать, что ты живешь двойной жизнью и скрываешь это от меня.

Иеронимус глядел в лицо на экранчике. Два человека в защитных очках ведут полный горечи разговор, словно влюбленные, которым не суждено быть вместе.

— Это правда, Слинни. Я старался, чтобы две моих школьных жизни совсем не пересекались. Я знал, что никто не поймет. И ты не поймешь. А что я мог сделать? Так фишка легла. По крайней мере, в коррекционном классе меня никто не станет осуждать. В крайнем случае, побьют и ограбят, но не осудят, если вдруг узнают, что я хожу на уроки с классом для одаренных.

— Иеронимус, я тебя не осуждаю. Просто обидно, что ты мне ничего не рассказывал.

— Слушай, ну прости меня! Я понимаю, что ты сердишься, но тут случилось кое-что, и мне обязательно нужно с тобой поговорить.

— Что, еще одну книжку нашел, которую успели за века основательно поредактировать?

— Да нет! Слушай, у тебя телефон случайно не прослушивается?

В безумном, на поверхностный взгляд, разговоре наступила пауза, и за этот безмолвный промежуток времени Слинни поняла, что именно произошло.

— Н-не уверена…

— Видишь ли, вчера ночью случилось такое, чему лучше бы не случаться.

— Я слушаю.

— Там была одна девочка…

Лицо Слинни стало мрачным. Она наклонила голову, с трудом переводя дух, похожая на затравленного зверька — мышь в мышеловке, издыхающую от голода собаку в клетке.

— Мы с ней вчера познакомились. Ее очень интересовало то, что у нас с тобой есть общего. Мы… перешли определенную черту… И она это перенесла очень тяжело.

Слинни не верила своим ушам.

— Ты соображаешь, что ты наделал? — спросила она шепотом.

— Теперь-то соображаю. А тогда я совсем голову потерял. Она очень хотела увидеть мои глаза. А я очень хотел посмотреть на нее — без очков…

— И как? — прошептала Слинни.

— Я не могу сейчас об этом говорить.

— Ты сказал, ей было тяжело?

— Просто ужасно.

— А потом?

— Когда мы прощались, она была в норме. Но мне надо еще раз с ней увидеться. И я хочу, чтобы ты тоже с ней встретилась. Она мне рассказала потрясающую вещь. Один слух, который напрямую касается и тебя, и меня, и всех, кто носит защитные очки.

Слинни молчала. Ее лицо оставалось неподвижным, но каждая черта словно излучала страх. В прошлый раз она первой заговорила на эту тему, а Иеронимус не захотел слушать.