Отчет Брэдбери - Стивен Полански Страница 39

— Я злюсь, — сказал я и убавил скорость.

— Спасибо, — поблагодарила она.

— Я ехал слишком быстро.

— Да. Ты немного сумасшедший.

— Нет, — ответил я. — Я никогда не был сумасшедшим. Никогда.

— Ладно, не обращай внимания, — сказала она.

Я перевел дыхание.

— Хорошо. Я не буду обращать внимания.

— Прекрасно, лихач. — Она потрепала меня по колену и убрала руку. — Нам некуда спешить.

Я потратил несколько секунд на то, чтобы поправить боковые зеркала. Я ехал гораздо медленнее дозволенной скорости.

— Позволь мне лишь сказать, что этот парень мне не понравился.

— Я так и поняла. — Она улыбнулась. Хорошая женщина, которую я когда-то бросил. — Ты ему тоже не понравился.

— Паршивая машина, — сказал я.

Анна повернулась на сиденье, отвернулась от меня. Она смотрела в окно. Мы проезжали промышленную зону, простиравшуюся примерно на полмили.

— Я скучаю по своему грузовику, — проговорила она.

Когда она это сказала, я попытался вспомнить (не смог тогда, не могу и сейчас) фигуру речи, в которой часть замещает целое.

— Что это за машина? — спросил я.

— Понятия не имею, — ответила она.

— Корейская.

— Может быть, — пожала плечами Анна. — Я не разбираюсь в машинах.

Он взяла меньший конверт и вскрыла его.

— Сколько мы получили? — поинтересовался я.

— Смотри на дорогу, — ответила она. — Я пересчитаю.

В конверте лежали четыре пачки банкнот, каждая была перехвачена тонкой резинкой. Анна перечитала одну.

— Похоже, десять тысяч долларов, канадских.

— Всего? — уточнил я.

— Похоже на то.

— Этого не хватит надолго.

— Посмотрим, — сказала она.

Потом взяла другой конверт, достала оттуда паспорт и водительские права.

— Как тебя зовут? — спросил я.

Она посмотрела в права.

— Джейн Грей. Из Гастингса, Небраска.

— Ты была в Небраске?

— В Омахе, — сказала она. — Не знаю, где находится Гастингс.

— Я не был в Небраске.

— Мне нравится мое имя, — призналась Анна. — Сразу чувствуешь себя героиней викторианского романа.

Она раскрыла паспорт и посмотрела на фото:

— Боже!

— Дай посмотреть, — попросил я.

— Ни за что, — отказалась она. — Где они взяли эту фотографию?

— Покажи.

— Лучше веди машину, — сказала она.

Я получил свой паспорт и водительские права в воскресенье днем, в отеле, накануне отъезда в Оттаву. Теперь меня звали Оливер Грей. Имя мне понравилось, может быть, потому, что звучало оно как-то по-старинному. Фотография мне показалось удачной. Анна тоже так думала. Ту же фотографию и то же имя вписали в мои новые права. Это было мое первое вымышленное имя, прежде чем я принял псевдоним для написания отчета, прежде чем Анна дала мне это имя, прежде чем я впервые услышал про Рэя Брэдбери.

На подъезде к Монреалю движение стало более оживленным. Я почти не имел опыта вождения в таком большом городе. Была пятница, три часа дня. На окраинах машины скапливались в обоих направлениях. Водители казались маньяками. Дорожные знаки были на французском языке. Анна стала моим штурманом. Она положила открытую дорожную карту на колени, но все равно сомневалась в маршруте. На перекрестке шоссе 133 и 10, вопреки четким указаниям Анны, я упрямо поехал на восток, хотя должен был свернуть на запад. Мы проехали почти пять миль, прежде чем я признал, что ошибся. Когда мы повернули направо, чтобы вернуться в город, Анна, на вид невозмутимая, спросила, бывал ли я прежде в Монреале.

— Был, — ответил я. — Один раз. С родителями. Еще до смерти отца.

Я был мал, сказал я ей, и не помню этих мест. Я не сказал Анне — сейчас не понимаю, почему — что был в Монреале еще раз, тоже много лет назад, вместе с Сарой.

Мы провели там долгий уик-энд ранней весной. Осматривали достопримечательности, заходили в хорошие рестораны (я помню португальский ресторан рядом с «МакГрилем», где впервые попробовал морского окуня) и просто наслаждались друг другом. Мы отмечали известие о беременности Сары. В запоздалой попытке наладить отношения (сюжет для французов) отец Сары предложил оплатить нашу поездку, но она наотрез отказалась.

Когда мы были в Монреале, беременность Сары была совсем не заметна. Даже по утрам ее не тошнило. Она прекрасно себя чувствовала — признаки позднего токсикоза проявились только за полторы недели до ожидаемых родов — и была очень счастлива. Я тоже был счастлив.

Было уже половина четвертого, когда мы почти наугад нашли рю Сен-Поль и отель «Бонсекур», узкое четырехэтажное кирпичное здание неопределенного стиля. Его окружали небольшие антикварные магазинчики и этнические рестораны. Вход в «Бонсекур» был хорошо спрятан: единственная стеклянная дверь, на которой маленькими черными буквами было написано название, выходила на крутую бетонную лестницу. Лобби отеля, маленькое и чисто утилитарное, находилось на втором этаже, номера — на следующих двух этажах. Я оставил машину перед отелем на пятачке, предназначенном для выгрузки багажа, и попытался помочь Анне с сумками. Я сумел лишь поднять одну сумку вверх по лестнице и на полпути вынужден был остановиться, чтобы передохнуть. Анна проделала этот путь несколько раз. Я оставил ее с сумками регистрироваться у портье — ведь это у нее были недавно полученные фальшивые водительские права и паспорт, — а сам отправился вниз, отводить машину в гараж отеля. Чтобы воссоединиться с Анной в лобби, мне пришлось подняться из гаража на три лестничных марша, а потом по лестнице отеля, ведущей с улицы. Я сильно устал. Наш номер на четвертом этаже, сказала Анна. Лифта не было.

— Дай мне минуту, — попросил я.

— Ты в порядке? — спросила Анна.

— Все хорошо.

В углу лобби по обеим сторонам низкого стола стояли два кресла, покрытые искусственной кожей. На столе кто-то оставил журнал.

— Давай посидим там? — предложил я. — Сейчас, отдышусь немного.

— Ты сядь, — сказала она. — Я отнесу сумки в комнату.

— Нет-нет, — возразил я. — Я не хочу, чтобы ты это делала. Останься со мной. Давай посидим и поговорим. А потом я помогу.

Мы сели. Я старался дышать глубоко, задерживая дыхание.

— Ну и в убогое же место нас отправили, — заметила она.

— Может быть, в номерах лучше? — предположил я.

— Думаешь?

— Теперь мы — семья Грей, — сказал я.

— Ты — Бад.