Война самураев - Кейра Дэлки Страница 39

Го-Сиракава сидел рядом с братом, настоятелем Какусё, потягивал с ним подогретое саке и любовался снегопадом.

— Куда как приятнее, — проговорил Какусё, — чем в прошлый раз, когда Нинна-дзи принимал отрекшегося императора. Тогда им был наш брат Син-ин, глава заговорщиков. Выгнать его я не мог, однако, по здравому размышлению, особых торжеств устраивать тоже не стал. Полагаю, его краткое пребывание здесь было безрадостным.

— Едва ли он вообще склонен радоваться. Особенно теперь, после изгнания в Сануки.

— Кое-кто из здешних монахов, — сказал Какусё, — утверждает, — будто дух Син-ина смотрел на них из-за сёдзи.

— Но наш брат еще жив, — возразил Го-Сиракава. — Как его дух может блуждать отдельно от тела?

— Говорят, что истинные злодеи могут перемещаться духом куда им вздумается, где бы ни находилось их тело, — сказал Какусё. — А еще слыхал я, что Син-ин преобразился в самого жуткого демона, посвятив священные сутры властителям преисподней. Трудно представить, на что способен демон императорской крови, потомок самой Аматэрасу!

— Даже на святой земле вроде этой? — спросил Го-Сиракава.

Какусё кивнул:

— Даже здесь. Но быть может, монахам померещилось и все эти присказки останутся без продолжения.

В комнату доставили еще одного гонца — он даже не успел стряхнуть снег с наплечников и шлема. Гонец опустился на колени и коснулся лбом пола.

— Государь, ваше преподобие… Я принес хорошую весть. Тайра загнали Минамото в горы на востоке. Метель там гораздо сильнее, чем здесь. В такую погоду им далеко не уйти.

Го-Сиракава кивнул и улыбнулся.

— Отведите его в трапезную. Пусть поест и попьет с остальными, — сказал он монахам, что привели гонца.

Когда те удалились, Какусё добавил:

— Сдается мне, не все заговорщики подадутся на запад. Не пройдет и дня, как многие из этих несчастных явятся сюда молить о пристанище. Если это случится, я приведу их к тебе, чтобы не лишать удовольствия расправиться со смутьянами собственноручно.

— Ты слишком щедр.

— Для такого почетного гостя — все, что угодно. Впрочем, кто знает — может, нас удостоит присутствием сам могучий Ёситомо.

Го-Сиракава на мгновение задумался и ответил:

— Едва ли. Я встречал этого полководца Минамото. Слишком пылок, пожалуй, чтобы таиться по храмам и носить рубище. Нет, он, верно, отправится в Каито и попытается собрать еще людей под свое знамя.

Какое-то время они попивали вино в дружественном молчании, потом Какусё проговорил:

— Есть и другой повод для радости. Здесь, да и в других храмах обитают несколько монахов, искусных в толковании небес. Они говорят о грядущем Маппо, эпохе Конца закона. По преданию, нас ждут великие бедствия, смешение чинов и прочая, прочая. То, что императорская воля возобладала, может означать, что предсказатели ошиблись в расчетах.

— Будем надеяться, — кивнул Го-Сиракава.

Одна из бамбуковых ставен перед ними была поднята, открывая вид на заснеженный храмовый садик. Нескольких жаровен с углями, впрочем, хватало, чтобы собеседники чувствовали себя уютно. Но вот ветер сменил направление, и Го-Сира-каву разобрала дрожь.

В центре сада возвышался большой белый камень, почти валун. Не то снег, не то случайная тень придавали ему мимолетное сходство с черепом, устремившим пустые глазницы прямо на императора. Го-Сиракава похолодел и запахнул потуже полы тяжелого платья. Он озадаченно посмотрел на чашку у себя в руках. «Неужели я так много выпил, что уподобился мнительному монаху?» Го-Сиракава моргнул и опять выглянул в сад. Ветер кое-где смел с валуна снег. Теперь на него смотрело высохшее лицо с горящими ненавистью глазами, маска лютой злобы. Лицо его брата, Син-ина. Но вот налетел новый порыв ветра, и камень снова стал камнем.

Го-Сиракава уронил взгляд на трясущиеся руки.

«Должно быть, привиделось после россказней Какусё. Да вдобавок перебрал саке».

— Что с тобой, брат? — забеспокоился настоятель. — Ты дрожишь. Опустить ставни, чтобы не сквозило?

— Пожалуй, мне стоит прилечь. Слишком много тревог для одного дня.

В этот миг внутренняя дверь комнаты скользнула в сторону и на пороге возник согнувшийся в поклоне послушник.

— Ваше преподобие, государь… у ворот посетитель. Он просит убежища.

— Ага! Точь-в-точь как я предрекал, — произнес настоятель с улыбкой. — Наш первый гость. Не спеши засыпать, брат, не посмотрев, что за рыбку выбросило к нам на берег.

— Ты прав, Какусё. Жаль будет пропустить это зрелище. Пободрствую еще немного. — Послушнику он приказал: — Можешь послать за нашим посетителем.

Не успел тот ответить, как в комнату ввалился какой-то толстяк в некогда белом исподнем кимоно, а с ним слуга, тоже полуголый и испуганный.

— Ты! — прогремел Го-Сиракава, узнав незадачливого тирана Нобуёри.

— Мой прежний владыка! — воскликнул тот, падая ниц. Его волосы были растрепаны (не иначе, нарочно), на левой щеке виднелось три багровых полосы. — Какая удача, что я вас повстречал! Настоятель поистине благословил меня, дозволив разделить этот кров с величайшими и всемилостивейшими.

Оба брата неспешно опустили чашки.

— С какой стати ты ждешь от меня теплого приема? — спросил Какусё.

— Я подумал, что, как человек большой святости, вы наверняка признаете во мне жертву рока. Во всем, что я содеял, виноват только лжец и лицемер Синдзэй. Вы ведь не станете этого отрицать? А вы, владыка, разве не простите меня? Не велит ли нам всем великий Будда быть милосердными? Однажды вы взирали на меня благосклонно. Ведь с вашего соизволения я был назначен главнокомандующим, разве нет?

— Верно, — отозвался Го-Сиракава. — И я с тех пор сожалею об этом.

— Но… но я хорошо обращался с вами! — оправдывался Нобуёри. — Вас содержали в библиотеке, все ваши пожелания исполнялись, за вами ухаживали…

— Ты… спалил… мой… дворец! — процедил Го-Сиракава. — Ты убил моих друзей, их детей, даже слуг!

— Н-но без этого было не обойтись, нэ? Чтобы покарать Синдзэя. Помилуйте, о-дай-ин [44], вы ведь не можете винить меня в том, что прислушивались к советам этого лизоблюда и кознедея…

— Довольно! — взревел прежний государь. — Посадить его под замок и послать в Рокухару известие о том, что он здесь.

— Сжальтесь, владыки, пощадите! — вскричал Нобуёри. — Взгляните, что со мной стало! Друзья от меня отвернулись. Когда я повстречал полководца Ёситомо, бегущего в горы, и попросил о помощи, он назвал меня трусом из трусов и отхлестал вдобавок! — Нобуёри пощупал свои ссадины. — А потом он нас бросил и мы были вынуждены плутать среди холмов. Какие-то разбойники отобрали наших коней и одежду. Мы чуть не замерзли, пока сюда добирались. Неужто я мало страдал? Если вы пошлете за Тайра, они меня казнят!