Война - Игорь Валериев Страница 39

А в голове мелькнули сведения из моего прошлого-будущего. Четыреста сорок пять советских героев совершили в годы Великой Отечественной войны подвиг, аналогичный действиям Александра Матросова, закрывшего своим телом вражескую амбразуру и спасшего ценой своей жизни десятки других жизней.

Такого самопожертвования мир еще не видел. Самопожертвование – это, конечно, довольно широкое понятие. Помимо броска на амбразуру к такому роду подвига можно отнести воздушный и наземный тараны, бросок под танк с гранатой, подрыв себя и врагов гранатой. Во время военных действий многие герои вызывали огонь артиллерии и авиации на себя. Бывало, что бойцы закрывали собой командира и однополчан. Уникальный подвиг совершали связисты, когда они, восстанавливая кабель связи, при критических обстоятельствах пропускали ток через себя.

О том, что кто-то из вермахта, войск сателлитов гитлеровской Германии, в польской Армии Крайовой или в армиях наших союзников по антигитлеровской коалиции закрыл собой амбразуру дота, я не слышал, но вот про тэйсинтай, то есть про добровольцев-смертников в японских вооружённых силах во время Второй Мировой войны знают во всём мире.

Наиболее известные из них – камикадзе, лётчики-смертники. Но кроме них у японцев были парашютисты тэйсинтай, которых использовали для уничтожения самолётов, боеприпасов и горючего на аэродромах противника с помощью бомб и огнемётов.

В Квантунской армии в сорок пятом году имелась отдельная бригада смертников, а в каждой дивизии батальон тэйсинтай для уничтожения бронетехники, артиллерии и живой силы противника.

На море отличились синъё – смертники на быстроходных катерах с взрывчаткой, кайтэн – люди-торпеды, кайрю – смертники на малых подводных лодках. Были даже фукурю – пешие водолазы-подрывники, которых называли «драконы удачи».

В Германии примерно до сорок четвёртого года не пропагандировались самопожертвование и «победа любой ценой». Поэтому о подвигах вроде талалихинского, гастелловского или матросовского, совершенных немцами в тот период, ничего не известно.

Но в конце войны подобные случаи были. Были даже эскадрильи истребителей – смертников (Rammjager). Вступая в них, пилоты давали клятву в каждом бою сбивать не менее одного вражеского бомбардировщика, а если не удастся сделать это из пушек, то таранить противника.

Известный ас Генрих Эрлер весной сорок пятого погиб при таране американской «летающей крепости». Последние его слова были: «У меня закончился боекомплект, иду на таран, до встречи в Вальхалле!»

– Тимофей Васильевич, а как же расстрел наших моряков, которые пытались спастись с тонущего «Варяга»? Разве это не бесчестно? – задал вопрос Ризнич, прервав воспоминания из прошлого-будущего, которые всё реже и реже посещали меня.

– Понимаете, господа. Я, конечно, не большой знаток японской культуры и философии, но из того, что узнал, могу сказать, что во время этой войны благородства и гуманности как на европейских полях сражений можно не ждать. В японской культуре выше гуманности стоит практицизм. Для любого японца намного практичнее добить упавшего и даже сдающегося противника, нежели помиловать его, пока тот не успел прийти в себя и броситься опять в бой. Идеал благородства по отношению к врагу у японцев так и остался идеалом, он существует в основном оторванно от реальной самурайской жизни, – я сделал небольшую паузу. – И ещё, господа офицеры, для расширения кругозора. Великий фехтовальщик средневековой Японии Мусаси Миямото, не любивший лукавить, говорил о смысле боя просто: «Скрещивая свой меч с мечом противника, не думай о том, рубишь ли ты сильно или слабо, просто руби и убей врага. Твои мысли должны быть заняты лишь тем, как убить. Главное, уничтожить противника, и нигде не сказано, что это необходимо сделать благородно в открытом поединке». Вот такая неизвестная для нас самурайская культура. На этом эмоции отодвигаем в сторону, потом будем радоваться или грустить! Эмоции это удел победившего! Кто воюет с ними рука об руку, никогда не побеждает, потому что разум в такие моменты не работает. Отбросьте страх и ненависть, помните только главное – поставленная задача должна быть выполнена, а мы все должны уцелеть. Вопросы есть?!

Вопросы если и были, то озвучены не были. Между тем, остальные пять катеров удачно отстрелялись по транспортам, поразив девять из одиннадцати. Стоявшие на якоре суда были отличной мишенью, и отряд Колчака выпустил торпеды в полигонных условиях. Японские миноносцы, которые были заняты спасением матросов с затонувших японских кораблей, не успели помешать стремительной атаке русских торпедных катеров и их уходу.

Уже можно было подвести итог проведённой спецоперации, который был просто ошеломляющим. Объединённый флот Японии потерял броненосец береговой обороны «Чин-Иен», броненосный крейсер «Чиода», три «полукрейсера-полуброненосца» «Ицукусимуа», «Хасидате», «Мацусима» и три бронепалубных крейсера «Идзуми», «Сума», «Акицусима». Так же катерами отряда Колчака были потоплены девять транспортов с войсками противника. Как минимум на дно пошло не меньше трёх тысяч японских солдат с вооружением, снаряжением и запасами.

Как вывод, Япония потеряла третью эскадру адмирала Катаока, и теперь её военно-морская база на Цусиме не может противопоставить русскому флоту каких-либо значительных сил. Кроме того, были сорваны планы по оккупации юга Кореи. Оставшихся войск хватит максимум на захват Мозампо.

И самое главное, полученный результат давал простор для крейсерских операций Владивостокского отряда. Закрыть такую дыру в своей морской обороне японцам теперь будет очень непросто.

Наши потери в виде крейсера «Варяг» и торпедного катера, как выяснилось чуть позже под командованием мичмана барона Клейста, были минимальными. Тем не менее, мои слова о том, что мы отомстим за гибель крейсера, надо было продолжать выполнять. Обстановка для этого складывалась просто великолепной.

Когда полностью рассвело, картина внешнего рейда Мозампо предстала во всём своём ужасе. Через бинокль было видно, что юго-западная часть рейда буквально кишит от трупов погибших моряков. Но ещё больше их было там, где затонули транспорты. Видимо, много было тех, кто не захлебнулся, а был убит, и в легких остался воздух.

На шхуне всем хотелось знать, остался ли кто живой из экипажа «Варяг», да и как обстоят дела в русской миссии тоже было интересно. Но с двух оставшихся на плаву транспортов под прикрытием миноносцев японцы высадились в порту Мозампо и быстро заняли его со стрельбой не только из стрелкового оружия, но и огнём из корабельных орудий.

А до этого японские миноносцы потопили несколько небольших корейских джонок, не знаю, как эти суда правильно называются, экипажи которых занялись обычным мародёрством с тел мёртвых японских солдат и матросов, которые остались на плаву.

Поэтому рисковать посылкой на берег для разведки кого-нибудь из офицеров я не стал. Не известно, как ведёт себя на берегу озверевшая японская солдатня. Гуманизмом они никогда не отличались. А после таких потерь…

Это вызвало бурную дискуссию в кают-компании, поэтому пришлось применять власть командира, озвучив приказ выдвигаться с внешнего рейда. Времени на споры и дискуссии не было, надо было пользоваться моментом для следующей атаки. Тем более впечатлённые расправой японцев над гражданскими судами, многие корабли начали покидать внешний рейд.