Охотник на шпионов - Владислав Морозов Страница 39

– Сержант Смирнов! – спросил я Кюнста. – Когда в следующий раз этот финский истребитель появится над нами, если, конечно, вообще появится – сможете попасть в него из вашей винтовки, с таким расчетом, чтобы нанести максимальный ущерб?

– Попасть – да, но вероятность серьезного ущерба сомнительна! – отозвался честный Смирнов и без лишних пауз вскинул к плечу СВТ, начав наблюдение за воздухом. В его глазах сразу появилось что-то от боевой машины – прямо не человек, а живая станция наведения мобильного ЗРК или ЗРПК.

Зачем я ему это приказал – сам не знаю. Возможно, не хотелось просто так стоять столбом и смотреть, как эти «горячие финские парни» гоняют над нами наши же самолеты. Конечно, винтовка – это далеко не зенитка, и правильнее, наверное, было бы бежать со всех ног к «счетверенке» и командовать что-то ее расчету, но эти бойцы явно еще не знают меня в лицо и какое-то время неизбежно уйдет на разные дурацкие выяснения и объяснения. Опять же – пока я туда добегу, пока то, пока се. А в воздушных боях все обычно очень скоротечно – темпы наземной войны за ними никогда не поспевают. Причем в любые времена. Хотя оставалась надежда на то, что расчет М‐4 как-то сориентируется в обстановке сам, чисто интуитивно.

И, как ни странно, я угадал – затихший было звук авиадвигателей снова стал слышнее. Затем справа над лесом появился тот же самый Р‐5, но на сей раз тянувший на значительно большей высоте. И за ним по небу разматывался коптящий хвост медленно густеющего сизо-черного дыма. Все-таки достал его этот летучий гад! Упомянутый гад не заставил себя ждать, мелькнув в хвосте у подбитого разведчика и затем выйдя из атаки с резким снижением. На сей раз я все-таки успел получше рассмотреть неизвестный финский истребитель. И, на мой взгляд, был он какой-то странный, несколько непривычный для этой войны, где большинство все еще составляли бипланы. Светлой окраски, остроносый, шасси явно убрано, законцовки крыла эллипсовидные. Внешне он больше всего напоминал мне «Спитфайр» какой-то очень ранней модификации с чисто пулеметным вооружением. И вот это было уже ой как интересно. Наши бравые летуны, было дело, и в 1939—1940-х и в 1941—1944-х, много раз докладывали о боях с финскими «Спитфайрами», но реально-то «Спитфайров» у Маннергейма вроде не было ни одного! Считается, что за них наши пилоты, не от большого ума, принимали «Мораны» MS‐406, Кертисс «Хок‐75», «Харрикейны» и «Фиаты» G‐50, которые таки были в финских ВВС. Или я чего-то не знаю, и старые легенды не врут? Что за фигня? Сначала на земле английские винтовки, ПТР и танки, а теперь еще и излишне продвинутые боевые самолеты британских образцов в небесах? Ох, не к добру все это.

И, прерывая мои мысли, прямо над ухом, несколько раз коротко татакнула, выплевывая на снег лязгающие гильзы смотрящая стволом в небо СВТ в руках Смирнова. И словно зенитный расчет только этого и ждал, слитно протарахтели короткой очередью все стволы максимовской «счетверенки». Увы, но времени у нас было слишком мало – реально финский истребитель был над нами считаные секунды.

Бойцы из числа праздных наблюдателей смотрели на опускавшего винтовку Смирнова скорее с удивлением, чем с одобрением. Ну да, глава про то как Вася Теркин сбил из трехлинейки двухмоторный немецкий самолет здесь еще не была написана А. Твардовским.

– Я успел выпустить в него семь патронов, – тихо сказал Кюнст, опуская самозарядку и каким-то механическим движением меняя в ней магазин. – Не менее четырех из них попали снизу в область двигателя и кабины пилота, также его заднюю проекцию могли зацепить и несколько пуль из зенитной установки. Но оценить реальный результат подобного обстрела на таком расстоянии и в наших условиях невозможно…

Сказал он это со знанием дела и без малейших эмоций, прямо как инструктор на тактических занятиях. Ну да, судя по тому, что финн не упал и даже не задымился – мы его, максимум, напугали.

А между тем драма в небе над нами продолжалась. После того как финский крылатый хрен пропал на горизонте за заснеженными верхушками елок, из носовой части атакованного им биплана, в дополнение к дыму, появились еще и языки пламени. Потом от него отделились два продолговатых предмета. Над одним из них, более массивным, раскрылся парашют, и стало понятно, что это все-таки пилот, а вторая темная точка – еще одни грузовой мешок. Вслед за этим Р‐5 перешел в неуправляемое снижение и исчез за кронами деревьев. Где-то в лесу, как мне показалось, не менее чем в километре от нас, слегка бабахнуло (кажется, упал-таки), осыпав снег с еловых ветвей, а потом бензиновый дым над лесом начал рассеиваться, а звук остальных самолетов затих совсем.

Парашютист медленно спускался на шелковой тряпке, и теперь все замершие вокруг ротозеи смотрели только на него. Ветра почти не было, и вроде бы он должен был приземлиться в пределах удерживаемого периметра «котла». Лишь бы только задом на еловую верхушку не накололся.

– Товарищ майор!

Я обернулся. И увидел, как «ГАЗ-ААА» со счетверенными «максимами» окутывается синим дымком бензинового выхлопа и куда-то уезжает, а ко мне быстрым шагом топают Гремоздюкин (похоже, именно он перед этим что-то приказал этим зенитчикам) и Бышев, все такие же небритые и перманентно не выспавшиеся. Тоже ранние пташки, мать их.

– Все видели? – спросил я.

– Да. Наших Р‐5 было два, плюс с ними четыре истребителя прикрытия. Наскочил откуда ни возьмись этот белофинн и сбил одного. Остальные наши вроде ушли.

– Сброшенные мешки нашли?

– Первый нашли, второй еще нет.

– И что в том мешке?

– Патроны винтовочные, с тысячу штук.

Н-да, те, кто снаряжал этот Р‐5, все-таки чего-то соображали. Как раз патроны в плотной упаковке из тех грузов, что способны выдержать беспарашютное падение с приличной высоты. Ну хоть что-то.

– И больше ничего? – уточнил я.

– Никак нет.

– Вот это они зря. Ну что же, пошли пилота спасать.

В этот момент уже было видно, что маленькая фигурка в синем комбинезоне и унтах очень кстати зацепилась куполом парашюта за вершину елки, всего шагах в трехстах от нас и, болтая ногами, качается на лямках подвесной системы метрах в двух над землей. К пилоту уже бежали красноармейцы из числа зевак.

– Смирнов, со мной! – скомандовал я.

После чего мы вчетвером скорым шагом двинулись в сторону пилота.

В момент, когда мы дошли, малорослого летуна в массивных унтах и великоватом меховом комбезе уже освободили от подвесной системы и спустили с елки на снег. Он неразборчиво ругался последними русскими словами сквозь закрывающий нижнюю половину лица воротник толстого свитера, дополнительно обмотанного шарфом. Верхнюю часть лица летчика закрывали большие пилотские очки, совершенно в дизель-паковском стиле.

– Обрубки свои сначала помой, прежде чем меня лапать!! Я вам щас устрою!! Охальники!! – гундел пилот каким-то слишком уж тонким голосом столпившимся вокруг него нескольким красноармейцам, одновременно нашаривая на поясе нагановскую кобуру, которую никак не мог расстегнуть – мешали толстые рукавицы на меху и планшет, болтавшийся на длинном ремешке сбоку.