Кодекс самурая - Макс Глебов Страница 39

– В августе сорок первого, при замыкании Уманского котла.

– А теперь скажи мне, как тогда выглядело положение Красной армии?

– По нашим оценкам оно было безнадежным.

– То есть СССР мог проиграть войну уже через два-три месяца, но… не проиграл.

– Ну, насчет двух-трех месяцев ты, пожалуй, слишком оптимистичен, – задумчиво ответил Рихтенгден, но перспективы у большевиков тогда были действительно невеселые.

– Они проигрывали по всем статьям, и война близилась к завершению. По крайней мере, так у нас казалось очень многим. И вот появляется некий фактор, который сильно изменяет ситуацию, делая нашу быструю победу невозможной. Фактор этот активно действует. Настолько активно, что через год расклад сил меняется на обратный. Теперь уже мы оказываемся на пороге катастрофы. До сих пор не понимаю, почему после ликвидации Московского котла и деблокады Ленинграда русские не воспользовались нашей слабостью и не продолжили наступление.

– Они сами выдохлись. Не было у них сил двигаться вперед.

– Вполне возможно, для моих выводов это значения не имеет. Важно то, что над нами нависла угроза разгрома. Императорский флот, кстати, тоже потерпел весьма болезненное поражение у атолла Мидуэй, да и в Коралловом море у наших восточных союзников все сложилось весьма непросто. А теперь внимание! Именно в этот момент из ниоткуда появляется «Патриот» и помогает нам в известной степени восстановить положение. Американцы сильно получают по носу у берегов Австралии, а англичане, фактически, проигрывают сражение за Мальту. А теперь я хочу задать тебе простой вопрос: что общего между появлением русского стрелка и «Патриота»?

Рихтенгден откинулся на спинку кресла, с интересом посмотрел на Шлимана и принялся загибать пальцы.

– Первое: и в том, и в другом случае мы имеем дело с явлениями, рационально объяснить которые не в состоянии. Во всяком случае, в рамках известных нам технологий и понимания человеческих возможностей описать их не удается.

– Логично. Но это не главное.

– Второе: в обоих случаях помощь приходит к стороне, оказавшейся на грани поражения.

– Уже ближе. Осталось сделать главный вывод, – Шлиман пристально посмотрел на друга детства.

Генерал надолго задумался. Шлиман не мешал ему, желая, чтобы тот сам пришел к нужному заключению.

– Каждый раз, когда некая непонятная нам сила вмешивается в естественных ход событий, – наконец, произнес Рихтенгден, – мы получаем один и тот же результат – война продолжается, и конца ей не видно.

– Именно, – кивнул Шлиман. – Ты совершенно правильно объединил «Патриота» и русского стрелка термином «некая непонятная нам сила». В моей оценке ситуации тоже всё окончательно встало по местам только после того, как я решил, что за обоими этими явлениями стоит одно и то же заинтересованное лицо. Кто-то хочет, чтобы война длилась как можно дольше, и чтобы немцы, англичане, русские, американцы, японцы и прочие вовлеченные в мировую бойню народы уничтожали друг друга во все больших масштабах.

– Но зачем? И, главное, кто может за этим стоять? Я не вижу ни одной стороны, которой такой расклад был бы выгоден. Пострадали все… – в голосе Рихтенгдена звучало непонимание.

– Не знаю, Генрих, – негромко произнес Шлиман, – и когда я вспоминаю о тех необъяснимых явлениях, которые сопровождают действия русского стрелка и «Патриота», мне становится откровенно страшно. Мы имеем дело с чем-то, лежащим за пределами нашего понимания, и это что-то стремится к уничтожению как можно большего числа людей их же собственными руками.

Генерал ответил не сразу. Он встал с кресла и прошелся по кабинету, напряженно о чем-то размышляя.

– Ты не в курсе последнего сообщения, полученного адмиралом Канарисом от «Патриота», – Рихтенгден повернулся к Шлиману, и полковник поразился выражению лица своего друга. Он как будто разом постарел на несколько лет. – Оно касалось абсолютно секретного «Уранового проекта». «Патриот» указал нам на две ключевых ошибки, способных направить процесс создания нашего атомного оружия по тупиковому пути. Первую совершил Вальтер Боте, сделав вывод о непригодности графита для замедления нейтронов. Он предложил использовать для этой цели тяжелую воду, производство которой связано с весьма значительными трудностями. На самом деле, графит, который он исследовал, содержал слишком много примесей. Для достижения нужного эффекта требовался всего лишь более чистый материал. Вторую ошибку допустил доктор Грот, так и не доведя до практического результата метод разделения изотопов урана с помощью специальной центрифуги и заявив о его бесперспективности. Эти ошибки совершены относительно недавно, незадолго до начала войны с СССР, и пока они не привели к необратимым последствиям. «Патриот» утверждает, что если их исправить, то с его помощью мы сможем выйти на практический результат уже через полтора года. Я не должен был тебе этого говорить, но уж слишком хорошо этот факт укладывается в твою гипотезу. «Патриот» сообщил, что в Британии и США тоже ведутся работы над атомным оружием, и что у нас есть шанс их опередить...

– Ты понимаешь, что произойдет, если и у нас, и у них, и у русских такое оружие появится одновременно? А ведь, скорее всего, так и будет.

– Гарантированное взаимное уничтожение в течение нескольких лет, – мрачно кивнул Рихтенгден.

Генерал тяжело опустился в кресло и после небольшой паузы произнес:

– Канарис в полном восторге. Он считает, что чудо-оружие уже почти в наших руках. Честно говоря, я абсолютно не представляю, как донести до его сознания мысль, что «Патриот» может стремиться не к победе Германии, а к совершенно другим целям.

***

Сообщение о том, что с авиабазы под Чунцином взлетают десятки русских самолетов, под завязку загруженных бомбами, застало Сюнроку Хата на берегу реки Янцзы западнее города Чанша. Он ждал этого все последние дни и счел весьма удачным, что в момент начала воздушной операции противника оказался в расположении одиннадцатой армии, войскам которой в его плане отводилась важная роль. Правда, в этой же радиограмме ему настойчиво рекомендовали немедленно покинуть опасный район, но генерал лишь криво усмехнулся.

Сюнроку Хата никогда не побежит с поля боя. Если ему суждено погибнуть в сражении, значит судьба к нему благосклонна, ибо это лучший конец жизненного пути настоящего воина. Так его учил отец, так гасит кодекс самурая, и нарушать вековые традиции он не собирается. Однако расставаться с жизнью прямо сейчас генерал все же не стремился и предпочел укрыться в глубоком блиндаже командного пункта. Он хотел одержать победу и увидеть своими глазами, как солдаты одиннадцатой армии прорвут оборону деморализованных отсутствием воздушной поддержки китайских дивизий и устремятся к Чунцину.

К началу операции все было подготовлено заранее. Как только стало ясно, что русские самолеты действительно легли на курс к Гонконгу, Шанхаю и Тайваню, Сюнроку Хата приказал передать в эфир условный сигнал.