Параллельщики - Татьяна Буглак Страница 39

– Вы проснулись? Понимаете меня? – Из клубящегося тумана ко мне склонилось незнакомое лицо. – Вы меня слышите? Моргните, если слышите.

Я медленно моргнула, пытаясь ответить, и снова провалилась в небытие.

– Ната, проснитесь, – тот же голос. – Просыпайтесь, вам больше нельзя спать.

Я открыла глаза и поняла, что могу говорить, пусть и очень тихо – на большее сил пока не хватало.

– Кто вы?

– Врач. – Мужчина улыбнулся. – Просто врач. А вы – моя пациентка и должны меня слушаться. Сейчас вам нужно взбодриться, долгий сон в вашем состоянии вреден, вы и так чуть навсегда не уснули.

Я с трудом вспомнила убаюкивающую «колыбельную», потом, резко, установку, которая ее «пела», и заснувшего от истощения Лаки.

– Где?.. – Я попыталась сесть.

Врач понял все сразу и успокаивающе накрыл мою ладонь своей:

– Ваш коллега жив, лежит в соседней палате. Ему снова повезло.

– А где Фо… Светлана? – Я почему-то была уверена, что если мы выжили, то лечить нас должна именно она.

– Она занята, вы ведь понимаете, сколько работы сейчас в конторе. – Врач посмотрел куда-то в сторону. – Сейчас вы обязательно должны поесть, внутривенное питание – не лучшая вещь, особенно в вашей ситуации.

Давайте я помогу вам сесть.

Часть кровати приподнялась так, что теперь я полусидела и могла немного оглядеться. Крохотная одноместная палата – только широкая больничная кровать, тумбочка, стул и небольшое кресло-каталка у окна.

Сквозь задернутые полупрозрачные шторы брезжил свет, еле заметный из-за тоже слабого, но все же более яркого искусственного освещения. За шторой проступал темный силуэт какого-то цветка, большого, с узкими листьями, вроде так популярной в больницах (ухаживать легко) монстеры.

Пока я оглядывалась, немолодая, явно не русская женщина в персикового цвета форме санитарки – брюки и халатик, – вкатила тележку, деловито поправила мне подушку и, установив на кровать раскладной столик с неглубокими выемками под посуду, выставила на него мисочку из толстой нержавейки (я застала такие в раннем детстве – удобная посуда, не бьется, и мыть легко), в которую был налит мутновато-золотистый больничный супчик, и плоскую, металлическую же тарелочку с паровой котлеткой и пюре.

– Суп? – Я, хоть еще и не очень хорошо соображала, все же удивилась. – Разве мне можно?

– Можно, – кивнул врач. – Вы ведь не голодали, ваша дистрофия вызвана перерасходом энергии, а не отсутствием пищи, так что ваш желудок в полном порядке. Вам можно почти все, но пока с осторожностью.

Он отошел к окну, явно не собираясь уходить, пока я не поем.

– Вы можете держать ложку, или вам помочь? – Женщина по особому выговаривала букву «ч» – как «щ».

– Попробую. – Я взяла одноразовую, легкую, но довольно удобную ложку и пусть и с трудом, но зачерпнула больничного супчика со «звездочками» из теста. – Вы татарка?

– Да. – Она улыбнулась, поправив немного выбившуюся из-под шапочки прядку крашеных рыжеватых волос. – Зовите меня Назиля, меня все так зовут, отчество вы с непривычки все равно не выговорите.

– А все же? – я ответила на ее улыбку.

– Ну, попробуйте: Сайфутдиновна. – Она произнесла отчество медленно, не ожидая, что я сразу смогу повторить:

– Назиля Сайфутдиновна. Красиво.

– Вы ешьте давайте! – она и обрадовалась, что я с первого раза все выговорила правильно, и рассердилась, что я не ем. – Иначе я зонд принесу!

– Не надо, – я медленно и осторожно, чтобы не облиться, стала есть суп, и пока ела, чувство голода все нарастало, так что котлету с картошкой я умяла моментально.

– Держите чай, – Назиля снова сказала через «щ»: «щай», – и пока хватит, иначе вам будет плохо. Вот тут кнопка вызова, если вам что-то понадобится, даже просто попить, – зовите меня, сами не двигайтесь! Алексей Александрович, я могу идти?

– Да, спасибо вам, Назиля, – врач подошел, сел на освобожденный ею стул. Я успела поблагодарить женщину за помощь, она улыбнулась уже от двери: