Турнир самоубийц - Ян Леншин Страница 38

– Вилберн и прочие лишь оглушены, – сказал Ульрик, возвратив себе дерринджер и стилет. – Я не убийца. Извольте впредь держать слово.

– Какой же ты зануда. К черту, может, лотоматон и правда ошибся. Давай исправим это. Кем хочешь быть?

– Бухгалтером. Если можно.

Коммивояжер уселся обратно за стол. Смел карты на пол и аккуратно пристроил чемодан.

– С тебя пятьсот тысяч.

– Чего? – не понял Ульрик.

– Лэков, разумеется.

– Но это целое состояние!

– Я обещал сменить печать. Я не говорил, что это будет бесплатно.

– Слишком дорого.

– Сегодня на Турнире ты рисковал жизнью, тебе жаль пятьсот тысяч? Попроси у блэткочцев, они тебя лэками с ног до головы засыплют.

У жителей самопровозглашенной Столицы Метеоритов Ульрик никогда бы не попросил денег – это бесчестно. Они боготворят его за поступок, которого он не совершал.

– Тогда советую начинать копить. Увидимся лет через семьдесят.

Коммивояжер поднялся.

– Сядьте, – раздраженно бросил Ульрик. – Я достану деньги. Но мне нужны гарантии.

– Разумеется. Когда принесешь деньги.

– Нет. Сейчас.

Какое-то время они сверлили друг друга взглядами.

– Черт с тобой, – Коммивояжер снял с шеи ключ на цепочке. – Для хорошего клиента ничего не жалко. Подавись.

В чемодане лежала утыканная трубками рука. Тускло блестели шкалы непонятных измерительных приборов, посверкивали баллоны с вентилями, темнело квадратное окошко экрана, отливали золотом клавиши, как у печатной машинки.

В прозрачном футляре ходил ходуном до блеска отполированный механизм.

– Что это? – с трудом вымолвил Ульрик.

– Не «что», а «кто». Билли. Поздоровайся, если хочешь, но он вряд ли тебе ответит.

Коммивояжер что-то отщелкал на клавиатуре, и в окошке вспыхнуло: «БУХГАЛТЕР». Ульрик не верил глазам.

– Что… Как…

– Аппарат, к слову, моего собственного изобретения, состоит из механической и физиологической частей. Первая – это блок управления с датчиками кровяного давления. Вторая – артериальный насос с оксигенатором – сердце и легкие Билли. Не буду вдаваться в подробности, они весьма специфичны.

– Другими словами…

– Другими словами, рука мертва, но не знает об этом.

– А почему «Билли»? – зачем-то спросил Ульрик.

– А почему бы и нет?

– И сработает?

– Проверь и узнаешь.

– Проверить?!

Коммивояжер пожал плечами.

– Пальцами щелкнуть Билли не сможет, так что остается один способ.

Стараясь подавить омерзение, он снял перчатку. Неутомимо жужжал механизм в стеклянном футляре, ласково блестели кнопочки, соблазнительно горела в окошке надпись «БУХГАЛТЕР». Ульрику казалось, стоит коснуться пальцев с посиневшими ногтями, и Билли стиснет руку мертвой, во всех отношениях, хваткой.

На ощупь ладонь оказалась вовсе не холодной – липкой разве что. Чтобы не дай бог не вырвало, Ульрик старался думать о чем-нибудь приятном. Как перекосит от злости Белинду, например.

Рукопожатие вышло вялым, белые пальцы Билли походили на тесто.

– Удостоверился? – спросил Коммивояжер, протирая Билли смоченной в спирте ватой.

– Вы можете сделать любую печать, без ограничений?

– Конечно, лучше не выбирать слишком редкую или важную, сам понимаешь. – Коммивояжер закрыл чемодан и педантично защелкнул оба замка. – Но по виду она будет неотличима от настоящей. Единственное условие – печать нельзя поставить на чистую ладонь. Для начала нужно пройти тест.

– А если печать снимут? – забеспокоился Ульрик. – Можно получить с помощью… Билли другую?

– Нет. Наличие печати обязательно. Я не стану раскрывать секреты, так что поверь на слово.

Хорошенькое дельце! Допустим, печать «НЕУДАЧНИК» досталась ему по ошибке. Но кто он тогда? Ничтожество? С чистой рукой в Мехатонии делать нечего. Относиться будут еще хуже, чем раньше. Получается, необходимо оставаться брайаном, чтобы доказать всем, что ты не брайан!

– Где мне вас найти, когда соберу деньги?

– Встречаемся послезавтра, здесь, в это же время. Мои дела в Блэткоче закончены, я уезжаю. Не хочу злоупотреблять гостеприимством N. Всего хорошего.

Ульрик остался сидеть за столом, предаваясь невеселым мыслям.

Чтобы оплатить смену печати, нужны деньги. Много денег. Его работа – оказываться по уши в неприятностях. Так как бы ему быстренько заработать побольше деньжат? Может, сделать что-нибудь опасное?

Самоубийственно опасное.

* * *

– Я уже битый час жду! Где вас носит?

Белинда стояла, с головы до пят закутанная в норковую шубу, словно химера Блуждающей Башни в серпантин. Поблизости топтались пятеро в бронекостюмах.

– Простите, я заблудился.

– Здесь от гостиницы пять минут ходьбы, как можно заблудиться?

– Я ведь неудачник, забыли?

Белинда фыркнула и ничего не сказала.

Ульрик специально шел самой опасной дорогой, по улицам Добрая, Мирная и Спокойная, но неприятности упорно обходили его стороной. Когда он уже хотел с горя поскользнуться и растянуться на мостовой во весь рост, удача, наконец, улыбнулась.

Дальше по улице шла оживленная игра. Блэткочцы столпились вокруг наперсточника. Галдели, спорили, трясли кулаками. Неподалеку скучал Фейлор.

– Счастливого Котовства, шериф! – Младший констебль взял под козырек. – Не одолжите немного наличных? А то я на мели. Не переживайте, как отыграюсь, сразу верну!

То, что нужно.

Игра в наперстки была Ульрику хорошо известна. Правила таковы: вы пытаетесь угадать, в каком из колпачков находится шарик, до тех пор пока у вас не кончатся деньги. Рядом околачиваются громилы с дубинами наперевес, что изображают случайных прохожих, счастливых победителей, или головорезов, убивающих несговорчивых клиентов. По необходимости.

– Вот, – Ульрик ткнул наугад пальцем. – Шарик там.

Наперсточник – вертлявый субъект с редкой щетиной на конопатом лице, поднял колпачок. Из-под него выкатился шарик размером с булавочную головку.

– Поздравляю. Вы угадали.

«Видимо, дает немного выиграть, – догадался Ульрик. – Что ж, попробуем еще».

За манипуляциями с шариком он не следил: на какой наперсток ни укажи, шарик обнаружится в рукаве у владельца.

– Поздравляю, сэр, вам вновь улыбнулась удача!

Ульрик попросил сыграть в третий раз. И в четвертый. И в пятый. И в шестой. И так далее. Шарик неизменно был в том наперстке, на какой он указывал. Движения наперсточника были плавными, руки двигались медленно. Шарик не мелькал из одного колпачка в другой, а еле катился.