S-T-I-K-S. Шесть дней свободы - Аля Холодова Страница 38

Все пошло наперекосяк с самого начала.

Не успели мы и на сотню шагов удалиться, как позади послышался шум, и, обернувшись, я увидела нагонявшую нас Еву.

– Ты чего? – удивилась Тина.

– Ничего, – неприязненно произнесла та. – С вами пойду, мне нужна нормальная обувь.

– Мы тебе принесем, если найдем.

– Да вы в жизни не найдете такую, какая мне подойдет. Я должна сама себе выбрать, а остальным приносите что хотите, хоть лапти соломенные.

– Тебе нельзя идти с нами, – возразила я. – Там опасно, а ты медленно ходишь и на обе ноги хромаешь. Со ступнями у тебя просто беда, ты их сильно стерла, так что возвращайся, мы сами все сделаем.

– Не надо мне указывать, что мне делать или не делать. Да и что вы там сможете сами? Я помогу вам донести одежду и обувь, вдвоем вы ничего не утащите и не найдете. И вообще, ты слишком много на себя берешь, а сама даже не думаешь о важных вещах, только с толку всех сбиваешь.

– Ева, может, у меня и не все получается, но я стараюсь думать. А вот ты если и думаешь, то неправильно.

– Ты хочешь сказать, что я дура?

– Я говорю то, что говорю. Вот сама подумай, что было бы, послушай мы тебя вчера? Так бы и остались у озера до появления зараженных. Хорошо, что в тот раз думала я, и думала правильно, поэтому почти все ушли, только вас не смогла уговорить. Ева, пойми, я уверена, что тебе сейчас с нами идти нельзя. Мы не знаем, какая обстановка в этой деревне. Забыла, как ты улепетывала этой ночью?

Ева побледнела, затем замотала головой:

– Такое разве забудешь. Но ты сама говорила, что этот кластер вот-вот перезагрузится и зараженных на нем нет, что тут опасного?

– Может, их и нет, а может, целый десяток прячется по кустам, такое никак нельзя знать точно.

– Ну так смотри своим умением по сторонам и увидишь их раньше, чем они увидят нас.

– Ева, да меня уже шатает от постоянного напряжения. Чем больше я использую свой дар, тем больше нектара требуется. Я однажды оставалась без него на несколько дней, но такие нехорошие ощущения начались гораздо позже, чем сейчас. Я не могу все время держать новое зрение активным, это может вымотать меня до полного спорового истощения.

– Тогда я тем более пойду с вами, Тина не унесет тебя одна, если ты свалишься без нектара. И помолчи уже, как я сказала, так и будет. Я лучше знаю, что надо делать, даже не спорь, видела бы ты свои глаза, тебе поспать надо часов десять, ты вообще никакая. Идемте уже, мы попусту время теряем.

Как я и предполагала, быстро идти с Евой не получалось – она и впрямь сильно натерла ноги, поэтому шла медленно, да еще и оступалась постоянно – высокие каблуки ее туфель вязли в рыхлой почве. А когда перебирались через дорогу, она так звонко ими простучала, что я поневоле начала оглядываться, высматривая набегающих на шум зараженных.

На миг захотелось двинуть Еву по голове чем-нибудь увесистым, и пусть валяется без сознания, пока мы все сами не сделаем. Эта упрямая идиотка определенно устроит нам проблемы.

Странная какая-то, ведь прекрасно понимает, что ведет себя неправильно, но нет же, раз за разом поступает вопреки здравому смыслу.

Я ее не понимаю.

В сильно заросшем саду, зеленевшем на окраине деревни, устроили остановку. Стояли в кустах и всматривались во все стороны. Ну и вслушивались тоже. Я планировала выждать здесь не меньше пяти минут, а то и больше. Обзор хоть и не очень хороший, но лучше места не найти.

Но тут опять вмешалась Ева. Неожиданно для меня она вышла из зарослей, встала посреди дороги, выходящей из окончания деревенской улицы, и развела руки в стороны:

– Элли, про тебя поговаривают, будто ты на всю голову отмороженная, но, по-моему, ты просто трусиха. Долго вы там отсиживаться собираетесь?

Тина молча выбралась следом, мне пришлось сделать то же самое – оставаться в зарослях бессмысленно, по милости вопиюще глупой выходки Евы наше укрытие раскрыто. Покачав головой, я произнесла:

– В Улье торопятся только те, кому невтерпеж умереть.

– Вот ты и умрешь в своих кустах, нельзя все делать так медленно, – с чувством превосходства заявила Ева и неловкой походкой направилась к деревне, так и придерживаясь середины дороги.

– Совсем спятила?! – заявила я вслед. – Ты еще песни начни горланить, чтобы тебя наверняка заметили!

Она отмахнулась в ответ:

– Да успокойся ты, тут уже давно никого нет. Слушать надо было, что на занятиях говорили. В городах опасно даже перед перезагрузкой, а в деревнях зараженные вообще не задерживаются. Вон голова коровы лежит, ее только по рогам узнать можно, чистенькие косточки остались. Мертвяки съели все, что можно было съесть, и ушли. Наверное, за один день справились, это ведь жуткая дыра, вы только посмотрите на домишки – сплошная нищета. Зря вообще сюда пошли, мы здесь ни обуви нормальной не найдем, ни одежды. Просто помойка, а не деревня, не знаю, как вы, а я о стоптанных кирзовых сапогах не мечтаю.

Интуиция и здравый смысл во всю глотку кричали, что все вовсе не так и что Ева много о себе возомнившая истеричка, которую жизнь ничему не учит. Но как ее убедить держаться благоразумнее, я не представляла. Похоже, она поступала так специально, на что угодно готова пойти, лишь бы наперекор мне. Ей почему-то захотелось показать, что я не имею права ни просить, ни приказывать, и ее столь основательно на этом заклинило, что вообще перестала вспоминать о крайне важном обстоятельстве – мы сейчас не за стенами Цветника прогуливаемся и гвардейцы нас не защищают.

Ева даже не подумала свернуть к первым домам, так и пошла дальше. А я шагала вслед и помалкивала, решив, что это не самый худший способ добиться изменения ее поведения. Побесится немного и, не получая пищи в виде моих уговоров, успокоится.

В Цветнике не очень-то приветствуют совсем уж неуправляемых или тупых и достаточно серьезно преподают науку выживания в моем мире. Как бы ее сейчас ни переклинило, вскоре она должна вспомнить, где находится, и сделать правильные выводы.

Но пока что Ева шла вперед, вообще не оглядываясь по сторонам. А вот я смотрела и едва не вскрикнула, увидев за кустом сирени, который вырос у забора, лежащего на животе человека.

На миг показалось, что он живой, но это до тех пор, пока не рассмотрела голову. Затылок изуродован рассеченной на две дольки выпуклостью спорового мешка, причем мешок этот кто-то грубо распотрошил, из разреза свисали черные клочья тончайших тканей командной структуры паразита.