Я вернусь через тысячу лет. Книга 1 - Исай Давыдов Страница 38

В лесу пусто – ни тропинки, ни зверя. Только птицы галдят где-то вверху, над листьями пальм.

Вот между стволами неторопливо, тихо прошёл астронавт. Он в высоких кремниоловых чулках с пружинящими каблучками. Такие чулки не прокусит змея. Они не боятся ни воды, ни льда, ни раскалённых песков. И их почти не чувствуешь на ноге. Этой обуви уже больше двухсот лет, но до сих пор она незаменима для любых путешествий.

Мы видим спину астронавта и не знаем, кто это. Ясно только, что мужчина. Широкие сильные плечи, крепкие ноги, мускулы которых так и играют под тонкой серой тканью обтягивающих брюк.

Он уходит в лес, этот астронавт, и за ним идёт ещё один, и ещё. Круглые белые шлемы мелькают среди мохнатых стволов, окутанных толстым зелёным мхом, и исчезают вдали.

И тогда из-за толстого ствола медленно выдвигается коричневое волосатое плечо, затем коричневая голова с копной спутанных тёмных волос и курчавой бородёнкой на резко скошенном подбородке.

Голова глядит вслед ушедшим астронавтам.

Видно, они уже не внушают опасений, потому что человек выходит из-за дерева весь – совершенно голый, коричневый, волосатый, опирающийся на толстую суковатую дубину.

Не поворачивая головы, он негромко, протяжно говорит: «О-о-у-у-л!», и из-за двух соседних толстых коричневых стволов выходят ещё два таких же коричневых волосатых человека.

Они тоньше и чуть выше первого, и бородки у них только пробиваются, и в руках у них не суковатые дубины, а короткие копья – обыкновенные копья, каких полно в исторических музеях Земли.

Эти двое тоже глядят вслед астронавтам, затем один из них цокает языком и, выпятив нижнюю губу, покачивает головой.

Видно, астронавты ему не очень-то понравились.

– Хой! – негромко командует первый человек, тот, который с дубиной, и все трое поворачиваются к нам спиной и двигаются вглубь леса, вслед за астронавтами. Ещё несколько секунд – и коричневые волосатые люди исчезнут за толстыми, мохнатыми стволами деревьев.

И в это время рядом со стереокамерой раздаётся громкий металлический щелчок.

Трое коричневых мгновенно поворачиваются лицом к камере. Двое крайних держат наготове копья. Средний отвёл для удара суковатую дубину.

Они на несколько секунд застывают в этих позах, изучая непонятного противника и позволяя себя фотографировать. В их маленьких, как щёлочки, глазах бегают тёмные зрачки. В глазах – страх. Страх и ненависть. И ничего больше.

Сильные коричневые тела напряжены. И хорошо видны развитые мускулы рук и груди.

Это сильные люди. Но лица их некрасивы. Они не вызывают симпатий.

Но вот, наконец, один из людей делает резкое движение, и в воздухе летит копьё. Оно летит прямо на стереокамеру и, кажется, будто вот-вот вонзится тебе в грудь. Но камера резко отодвигается в сторону, и видно, как копьё втыкается в землю возле мохнатого ствола пальмы, как, постепенно затихая, дрожит тонкое древко.

А когда камера вновь возвращается в прежнее положение, трёх диких охотников уже нет.

В лесу, как и раньше, тихо и пусто, и громадные пятнистые бабочки бесшумно летают с цветка на цветок. Лишь высокая трава медленно распрямляется там, где только что стояли три косматых коричневых человека…

…Я выключил дисплей, задумался.

С этими людьми ещё придётся встретиться. Больше того – жить с ними рядом, учить тому, что знаю я сам, учить добру.

Хватит ли терпения – у меня, у других?..

Ведь дикарям очень далеко до настоящих людей. Они не знают жалости, не понимают цены человеческой жизни. Убили же они Риту Тушину – спокойно, деловито… И главное – ни за что! Хотя она пришла к ним с добром.

Конечно, Бирута тоже видела эти стереоленты. Их много раз показывали по телевидению. Их знала вся Земля. И на лекциях в «Малахите» их не раз вспоминали.

Но мне не хотелось, чтобы Бирута сейчас снова всё это смотрела. Наверное, это помешало бы ей работать над рассказом, создало бы совсем не то настроение.

Поэтому две оставшиеся стереоленты я быстро скопировал и положил в карман. Вот-вот войдёт Бирута. Лучше унести копии в каюту, в наш «пенал», и, когда будет закончен рассказ и появится подходящее настроение, прокрутить их вместе с нею.

Несколько дней потом думал я, что ждёт нас на далёкой планете, так до конца и не понятой. Зачем мы летим? Ради чего навсегда простились с нашей ласковой и удобной Землёй?

Видно, так уж устроен человек, что какие-то проклятые вопросы мучают его всю жизнь, хотя, казалось бы, давно решены другими. И каждое новое поколение всё главное решает для себя заново, как бы не доверяя надёжному, дорого оплаченному опыту отцов.

Казалось бы, всё, что связано с планетой Рита, решено давно. Ещё до моего рождения о судьбе этой планеты спорила вся Земля. Всех это касалось! После возвращения «Урала» споры шли в научных советах, академиях и институтах, на заводах, фабриках и в учреждениях, по телевидению и радио, в газетах, журналах и книгах.

Большинство астронавтов «Урала», и прежде всего Михаил и Чандо Тушины, первыми сказали, что Земля должна помочь жителям Риты. В своих статьях, книгах и интервью «уральцы» доказывали, что негуманно оставить наших биологических братьев в темноте и невежестве на десятки тысячелетий, обречь их на повторение всех тех бесчисленных кровавых ошибок, которые совершило за свою историю земное человечество.

Поначалу возражений не было. Всё казалось просто, ясно, логично и благородно. Однако вскоре большая группа известных историков выдвинула серьёзные возражения.

Историки напомнили, что существует разница между субъективными намерениями тех, кто предлагает помощь другому народу, и объективным значением их поступков. И эта разница становится громадной, когда сам народ, отставший от других, не просит о помощи.

– Навязанная помощь – почти всегда насилие, – утверждали учёные. – И даже самые добрые намерения в таком деле ничего не меняют.

Тысячи христианских миссионеров, отправляясь из Европы к дикарям Африки или Океании, свято верили, что несут туземцам только добро, только просвещение и благоденствие. А приносили, по сути, колониальную эксплуатацию, потому что вслед за миссионерами приходили те, кто подчинял жизнь чужих народов своим интересам. Прежде всего – наживе.

– Помощь, о которой не просят, – утверждали историки, – вызывает невольное сопротивление. И оборачивается насилием, навязыванием чуждых порядков слабым народам. Это и есть установление власти одних народов над другими. Где гарантии, что на Рите, пусть и невольно, не получится такого навязывания своих порядков? Ведь первые же контакты астронавтов с аборигенами показали, что о добровольности не может быть и речи. Дикари уважают только силу и подчиняются только ей. Значит, кроме насилия, иного средства цивилизовать их просто нет. И если даже насилие не будет сопровождаться кровопролитием – допущение почти нереальное! – всё равно оно будет насилием. И, по сути, колонизацией. И потому вмешиваться в историю другой планеты земляне не должны. Пусть она развивается самостоятельно. А Земля вправе лишь послать туда несколько десятков наблюдателей. Чтобы углубить знания о первобытном обществе.