Порядок в танковых войсках - Андрей Земсков Страница 38

Воспоминания о минувшем.

Силы Белых таяли, лавина Красной армии неумолимо накатывалась с севера. А белые генералы и атаманы по-прежнему продолжали выяснять между собой отношения. И в своей борьбе они делали ставку на подковерные интриги, а не на успехи в войне против красных. Генералу Слащову, который смог разбить армию атамана Махно, а затем навести порядок в Крыму и отбить наступление Красных, было не до интриг. Да и просто они были ему противны. Слащов воевал — и воевал очень успешно. Но его крайне независимая позиция, подкрепленная полководческим талантом и блестящими победами, совсем не устраивала стоявшего над ним Врангеля. Отношения с Врангелем все больше и больше осложнялись, пока, наконец, тот не отстранил Слащова от командования войсками.

Как итог — Красные овладели Крымом, а Белые войска позорно бежали на кораблях в Стамбул. Оказался в Стамбуле и генерал Слащов, Слащов-Крымский. Столько сил и мастерства он приложил для того, чтобы сформировать свой корпус и удержать Крым, а Врангель и его бездарное окружение, погрязшие в интригах, сдали полуостров Красным. Среди офицеров Белой армии царило уныние и разочарование. Но не таков был генерал Слащов. Ему нужно было дело, борьба. Он хотел использовать свою неистощимую энергию на благо Отечества. И вот он возвращается в Крым. Удивлены были все — и Белые, и Красные. Конечно, и ранее Красной армией командовали вовсе не пролетарии, а такие же генералы русской императорской армии, имена которых не афишировались из пропагандистских соображений. Но Слащов-Крымский ранее решительно и виртуозно громил Красных, будучи лучшим из Белых генералов. Да и в Крыму порядок наводил виселицами и расстрелами.

Встречать Слащова в Крым срочно выехал лично Дзержинский на специальном поезде. И уже в 1924 году бывший царский полковник и Белый генерал возглавил в Москве курсы «Выстрел» — одну из главных в то время военных академий в СССР. Официально это называлось — Высшая тактическо-стрелковая школа командного состава РККА имени 3-го Коммунистического интернационала. Вот тут-то «товарищ Слащов» и учил своих бывших врагов премудростям военного дела.

«Борьба с десантами», «Действия авангарда во встречном бою», «Прорыв и обход», «Маневр как залог победы» — далеко не полный перечень работ Слащова. А кроме них, многочисленные статьи по истории сражений мировой и гражданской войны, в которых ему довелось участвовать и командовать войсками. Особенно интересными были лекции, где разбирался ход боевых действий, в которых участвовал сам Слащов и его курсанты, естественно, по разные стороны фронта. Воспоминания и жаркие споры по вопросу, кто кого и как побил, продолжались далеко за полночь в общежитии командного состава на Красноказарменной, дом 3, где жил генерал.

В 1925 году был снят исторический фильм «Врангель». В роли генерала Слащова снимался сам генерал Слащов. Он же был и военно-техническим консультантом. В следующем, 1926 году обширная статья генерала появилась в сборнике «Кто должник?», посвященном вопросам «царских долгов» Франции. По аргументированному мнению бывшего Белого генерала, после мировой войны и интервенции французская сволочь задолжала России гораздо больше.

Но Слащову хотелось деятельности, он рвался в войска, засыпал начальство рапортами с просьбой дать ему хотя бы дивизию. Преподавательские будни тяготили генерала. А вокруг опять, как и во время гражданской войны в Белой армии, начали плестись интриги. Из-за границы от белоэмигрантских организаций к Слащову зачастили посланцы с предложениями о вступлении во всякие подпольные кружки. Свои подпольные общества организовывали и «красные командиры». Намерения были разными, от простого недовольства, высказываемого шепотом, до тайных планов военного переворота. Кто-то из военспецов оказался втянут в белогвардейское подполье, кто-то в «красногвардейское». Но таких было немного. Большинство, как и Слащов, поступили на службу в РККА, чтобы служить России, а не ради денег и званий. Ведь именно жадность и тяга к власти являлась истинной причиной как интриг, так и всей этой подпольно-заговорщической суеты.

В стремлении к власти новоявленные «красные командиры», у которых, кроме пролетарского происхождения и амбиций, не было ни порядочности, ни военного таланта, воспринимали военспецов в качестве основной конкуренции и в конце 1920-х начали их выдавливать. В ход пошли доносы. Многих сажали и расстреливали. И не только «старорежимных» военспецов, но и «красных командиров». Начали поступать доносы и на Слащова. Прямая и открытая позиция генерала, а также его решимость отстаивать правду напугали даже следователей из ведомства Генриха Ягоды, который плел свою сеть интриг. И после нескольких вызовов на допросы от Слащова отстали, кидая продолжавшие поступать доносы в мусорную корзину. Это не могло не напугать его тайных врагов. Они еще могли понять, когда освобождали каких-то «бывших» по требованию Сталина или Ворошилова, но чтобы бывшего царского генерала пощадили, как только он потребовал публичного суда над собой, было для подпольных интриганов уже чрезмерным. Будучи сами людишками мелкими и подлыми, они дико боялись таких больших и сильных личностей с твердой волей.

И вот наступило 11 января 1928 года — день, который генерал Слащов запомнил на всю жизнь. Собственно, день уже подходил к концу, и Яков Александрович сидел в своем кабинете [26], дописывая очередной рапорт с просьбой перевести в часть, хотя бы на должность командира дивизии или бригады. Неожиданно кто-то резко распахнул дверь и ворвался в кабинет. Слашов обернулся, оторвавшись от письменного стола. Возможно, это и спасло ему жизнь. А возможно, судьба, которая и ранее не раз спасала генерала от верной смерти. Грохнул выстрел. Пуля пролетела около самого виска и вошла в стену позади.

В дверях стоял молодой еврей, державший в дрожащей руке револьвер. Он явно был напуган. Недаром о генерале Слащове-Крымском ходили самые невероятные слухи — ведь он не боялся никого и ничего. На войне он не боялся ходить под пулями во время боя. В белогвардейских штабах он не боялся спорить с Врангелем и его холуями. Он не побоялся вернуться в Россию к «красным», хотя имел репутацию «вешателя». Он не боялся ни доносов, ни застенков НКВД. Кто-то говорил, что Слащов находится под особым покровительством бога, кто-то говорил, что он продал свою душу дьяволу.

— Т-ты... п-помнишь ф-фамилию К-колленберг?! — заикаясь, скороговоркой затораторил убийца. — Т-ты... т-ты п-приказал его п-повесить... в... в К-крыму... Т-ты... т-ты уб-бил м-моего б-брата... Т-ты умрешь...

Слащов смотрел на убийцу с ледяным спокойствием.

— Ты пришел меня убить? Тогда стреляй, чего же ты ждешь? — усмехнулся Слащов. — Ничто так не укрепляет дух, как пуля у виска.

Рука убийцы дрожала все больше. Глаза от страха расширились, и взгляд стал совсем безумным.

— Ум-мри-и-и!!! — проорал он и нервно начал давить на спусковой крючок.

Бабахнуло еще два выстрела, но трясущиеся руки не позволили попасть даже почти в упор. Причем, если первая пуля прошла совсем рядом с головой генерала, то эти две пули выбили щепки из письменного стола уже довольно далеко. А затем револьвер дал осечку. Испуганный убийца, вместо того чтобы просто прокрутить барабан револьвера, изумленно уставился на свое оружие.