Сумерки богов - Александр Лысенко Страница 38

– Я Кемблик.

– А кто такой Кемблик?

– Я изолятол, обычный, лазумный, диэлектлисеский, унивелсальный изолятол.

– То есть, ты лазаешь по проводам и что-то там такое делаешь?

– Да ну нет же, я экланилую электлических жуков, штобы никого током не удалило. У меня всегда хорошо получалось. – гордо сказал он.

Кембрик был самым заурядным изоляционным жуком, которых на Ферме были миллионы. Они занимались тем, что были тонкой прослойков общества, отгораживающего менее диэлектрические существа от больших порций электричества, предоставляемых на этой планете другими существами. Организм Кембриков был устроен таким образом, что они могли обхватывать электрические усы живых генераторов у самого основания, плотно прижимаясь к высоковольтной поверхности, а рядом с Кембриком прижимались десятки его собратьев. Таким образом, свободным оставался только нужный конец уса, которым производились какие-либо манипуляции. Когда же требовалась большая поверхность, братья просто производили необходимые перемещения, открывая нужные участки. Но самым лучшим свойством Кембрика было то, что, по сути, он представлял собой ходячую батарейку, аккумулятор, который заряжался, пока был подключен, и довольно долго хранил заряд. Его и его братьев использовали для нужд колонии повсеместно.

– Ну, а ты за что тут оказался? – недоумевая, спросил Сова.

Кембрик, у которого было всего четыре глаза, которые могли поворачиваться максимум на пять градусов, вынужден всем телом поворачиваться к интересующему объекту. И тут Сова и М192Ж увидели, как похожее на жучка существо огорченно потупилось, глядя в пол.

– Плосто я не создан для того, для сего сосдан.

– А для чего ты создан?

– Для того, стобы летать.

У Совы и его сокамерника "челюсти упали на пол".

– А крылья есть?

– Вот тут как раз и плоблема…

Сова понял, что в этот раз ему совсем не повезло, а ведь еще его отец говорил: «Послушай меня Сова Совченко М. Хэммингюэй, даже из самого худшего положения всегда есть выход». – И, хотя он сказал это совсем незадолго до своей смерти, Сова все же помнил его слова, возможно потому, что это был единственный добрый совет, данный на трезвую голову.

Сова, грустно вздыхая, смотрел на дверного червя, который противно блестел в сумраке и колыхаясь дышал.

– М192Ж или как тебя там, как ты думаешь, сможем мы подбросить Кембрика достаточно высоко?

– Я не знаю, можно попробовать.

– Я не очень люблю, когда меня подбласывают.

– Давай, держи его!

Кембрик бегал по кругу, пытаясь увернуться от цепляющихся рук Совы. М192Ж безучастно наблюдал за ситуацией, однако, когда Кембрик оказался на достаточно близком расстоянии, молниеносно выкинул из-под панциря то ли клешню, то ли руку, цепко перехватив Кембрика поперек туловища и встряхнул. Кембрик наполнил мысли испуганным писком.

– Давай, кидай его прямо в червя!

И Кембрик, растопырив лапы и визжа, взвился под потолок и все было бы хорошо, но он чуть-чуть не долетел и шмякнулся об пол, пролетев мимо предусмотрительно увернувшихся верных компаньонов.

– Смотри куда падаешь, дружок, зашибешь ненароком! Давай еще раз!

И Кембрик снова взлетел к потолку. Раз на двадцатый он уже смирился со своей участью и даже попытался сконцентрировать внимание на цели полета и зацепиться лапкой за склизского червя, но вновь сорвался и с мысленным стоном рухнул на пол. Сова был в отчаянии, когда вдруг услышал позади шипящий голос.

– Чего шумим?

Все узники непроизвольно, но дружно подпрыгнули верх и испуганно замерли в благоговейном шоке. Перед ними стоял то ли камень-жук, то ли жук, похожий на камень. Огромная голова из какого-то, на вид керамического, материала покоилась на двенадцати многосуставчатых ногах, ни глаз, ни каких-либо других органов чувств не замечалось. Первым нашелся М192Ж.

– А вы, простите, кто?

– Кто, кто… Кислотник, непонятно, что ли, с первого взгляда?

И он сделал голову в профиль, чтобы всем сразу стало ясно, что он, дескать, да, совершенно точно – Кислотник и есть.

– А тут какими судьбами?

– Да тут такое дело, не в том направлении дорогу проплавил, – и жук расстроенно закапал чем-то токсичным на пол.

– А ты дорогу наружу можешь проплавить?

– Ну, могу, конечно, но вас тут же заметут с этим мягкотелым уродцем. Разве что его приодеть поприличнее.

– Доставишь нас наружу, и мы тебя отсюда заберем, – заискивающе сказал Сова.

– Этого явно недостаточно, у меня очень большие потребности в плане содержания, уважаемый мешок с костями.

– Скажи, чего ты хочешь? – рассерженно сказал Сова, злясь на то, что его снова посчитали уродом.

– Я хочу проплавить королевский хитин, – и кислотный жучила снова пустил слюну.

– Обещаю, если ты нас отсюда выведешь, проплавишь все, что захочешь.

– Ну, если вы обещаете, и если вы НАСТОЛЬКО хотите жить, то отойдите подальше.

Кислотник вытянул свою, похожую на гигантскую дыню, голову, раскрыл свои четыре губы в стороны и мелко затрясся, цвет его кожи сменился с земляно-коричневого в зеленый и, подняв передние лапы, он опирался только на четыре задние. Из передней части его головы вырвалась струя кислоты, которая, попадая на гладкую поверхность стены, даже не успевала стекать на пол, тут же ступая в реакцию с поверхностью и заставляя ее проваливаться вовнутрь. Сразу было видно, что он занимается любимым делом. Минута за минутой, Кислотник все глубже и глубже уходил в стену, все остальные с опаской следили за процессом и в один момент он вдруг неожиданно пропал из виду, но через несколько минут радостно высунулся и помахал, одной из двадцати, мохнатой лапой.

– За мной, я неожиданно нашел выход.

Радостно расталкивая друг друга, все бросились в образовавшийся проход и выпали в большой зал, полный непонятных и неподвижных жуков, выход если и был, то к нему еще следовало проделать долгий путь.

– Ну, где мой обещанный хитин?

– Где, где… – сказал Сова и выругался.

Кислотник направил на него голову и застыл.

– Найдем мы тебе хитин, не харахорься, – отозвался М192ж, пытаясь разрядить накалившуюся обстановку.

– Ладно, куда дальше плавить будем?

– Давай вперед, не думая!

Кислотник подошел к противоположной стене и занялся делом, остальная группа стояла поодаль и с интересом осматривалась. Жуки, наполнявшие этот зал, как будто были мертвее мертвых, не двигался ни один ус, ни одна пищевая лапа не делала машинальных хватательных движений. Осмелев, Сова залез на одного и стал прыгать на его спине и пританцовывать, остальные смотрели, не выражая никаких чувств, кроме безразличия. Шутливая сценка довольно долго казалась ему смешной, потому, когда один из жуков вдруг, словно по команде, резко поднялся и пошел к выходу, он слегка струхнул и свалился прямо к ротовому жралу. Внезапно одна из ротовых рук вытянулась и, схватив его за ногу, потащила к раскрывшейся четырехстворчатой пасти, при этом ни одна другая часть тела не двигалась. Быстрее всех сообразил Кембрик. Бросившись вперед, он стал тянуть Сову за туловище в другую сторону. Чуть позже сообразил М192ж, показав чудеса скорости. Он, не торопясь, свалил свою тушу с поребрика и, схватив ротовую лапу, применил какой-то прием, который скрылся от взора из-за своей немыслимой скорости. Кусок лапы остался на Сове, и они с Кембриком отлетели в другой конец зала, жук же даже не проснулся.