Обманутый и оскорбленный - Александр Ярославцев Страница 38

Перед общим сбором в казарме охотников граф публично выказал свое неудовольствие дозорным экипажем, который с опозданием на два с половиной часа после казаков Зоргича доложил Ардатову о появлении кораблей врага.

– Благодарю вас, господа, но вы опоздали. Французы уже высадились в Евпатории. Меня об этом уже известили дозорные казаки. Вы свободны, – холодно произнес он патрульным морякам, на которых он возлагал большие надежды. Кроме порицания, граф также не выплатил обещанного денежного приза.

Атаку брандеров на вражеские суда было решено провести этой же ночью, с таким расчетом, чтобы выйти на цель к пяти часам утра. В это время, после долгой и напряженной ночной вахты, любые дозорные обычно спят, и потому шансы на успех у охотников были очень высоки.

Кроме того, благодаря наступающему рассвету моряки уже могли хорошо ориентироваться среди вражеских кораблей при выборе целей своего нападения.

Конечно, главными призами атаки брандеров были линейные корабли французов. На них, согласно данным разведки, противник намеревался перевезти из Варны свою пехоту и артиллерию под прикрытием винтовых кораблей. Однако из-за нерасторопности русских дозорных самый выгодный момент для атаки брандеров был упущен. Маршал Сент-Арно любезно воспользовался выпавшей ему удачей и до наступления темноты успел высадить на берег большую часть своей армии. Те же линейные корабли, что не успели опустошить свои трюмы от живого груза, стояли на якоре среди множества других кораблей, и добраться до них русским брандерам было очень трудной задачей.

Михаил Павлович все это прекрасно понимал и потому решил рекомендовать своим подопечным вести свободную охоту.

– Число наших брандеров очень мало, и значит, мы должны попытаться нанести максимальный урон врагу. Несмотря на то что он успел высадить часть своих сил на берег, задача для нашего отряда вполне выполнима. Сейчас для нас ценен и важен любой вражеский корабль, независимо от его тоннажа и наличия солдат на его борту. Каждый из кораблей привез с собой что-то ценное, что-то очень необходимое для вражеского войска, и поэтому уничтожение его будет ценным вкладом в общую победу. Враг пришел захватить Севастополь, и нам надо еще до битвы основательно потрясти его, ошеломить, заставить бояться, чтобы к решающему сражению у него уже не было ни душевной стойкости, ни твердой уверенности в своих собственных силах. Если мы это сумеем сделать сейчас, то считайте, что половина дела уже сделана. Конечно, очень хотелось бы перетопить всего неприятеля в море, но это нереально. Поэтому прошу вас не геройствовать, а постараться нанести урон господам союзникам, – говорил Ардатов, напутствуя своих молодых товарищей, пожелавших рискнуть своей жизнью во славу Отечества.

Из всего количества пароходов только восемь были в прямом смысле брандерами. Основательно загрузившись горючими материалами и ощетинившись абордажными крючьями, они были готовы намертво сцепиться с кораблями противника и поджечь его. Шесть пароходов были вооружены шестовыми минами, а оставшиеся четыре Ардатов предполагал использовать как таран из-за ограниченности времени и горючих материалов.

Напутствовать команду охотников в ночь перед атакой из морского начальства явился только Нахимов, все остальные адмиралы были «заняты». Ардатов прекрасно понимал истинную причину занятости Корнилова и Истомина, но не подавал вида. Из всех трех севастопольских адмиралов Павел Степанович больше всех импонировал графу своей простотой и открытостью. Нахимов пожал руку каждому из членов экипажей брандера, после чего благословил их на подвиг, говоря, что будет ждать их всех живыми и невредимыми.

Самого Ардатова так и подмывало отправиться вместе с охотниками в этот смертельно опасный рейд, но трезвый рассудок сумел унять этот сердечный порыв. Подобно каменной статуе Командора, Михаил Павлович молча стоял на пирсе, провожая на подвиг созданную им команду сорвиголов. Не поехал он и к казакам Зоргича, которые должны были встречать на берегу моря шлюпки с брандеров. Эту миссию он возложил на поручика Хвостова, молодого юношу, которого он сам лично выбрал в порученцы. И отказался он от этой поездки не из-за трусости или телесной слабости. Просто сейчас его место было именно в Севастополе, где он должен был томительно ждать результатов чужих действий.

Отряд брандеров благополучно миновал отрезок пути между Севастополем и Евпаторией. Единственным досадным происшествием была поломка машины на одном из пароходов, отчего их число уменьшилось до семнадцати вымпелов. Шли они без огней, обозначив свое присутствие в море лишь топовыми фонарями. Также не было на мачтах кораблей флагов, хотя остряк Бутузов настойчиво просил Ардатова разрешить поднять черные знамена с черепом и скрещенными костями.

Несшие дозор на кораблях армады матросы либо проспали появление русских брандеров, либо приняли их за английские пароходы, идущие из Варны с провиантом для экспедиционных сил. В основном на рейде перед Евпаторией располагались французские и турецкие суда, тогда как англичане еще только собирались перевести свои корабли в Крым.

Полностью уверенные в том, что русские моряки не рискнут покинуть Севастополь, британцы отправили свои винтовые корветы и линейные корабли для охраны транспортов лишь на время их плавания к берегам Крыма. Как только высадка десанта состоялась, флот ее величества вернулся в Варну, оставив для охраны парусных кораблей только два винтовых корвета. Это был весьма рискованный шаг со стороны англичан, так как стоявший в это время у берегов Крыма штиль моментально превратил парусные корабли армады в беззащитную мишень перед русскими брандерами.

Успевшие высадиться на берег французские и турецкие пехотинцы провели ночь возле деревни Кюнтоуган, поскольку дымящиеся кварталы Евпатории не вызывали сильного желания становиться там на постой. Обладая минимальным количеством палаток и продовольствия, французские солдаты недовольно ворчали на недосмотр своего начальства, из-за которого они были вынуждены проводить ночь под открытым небом.

Союзная эскадра только-только забылась тяжелым сном, когда со стороны моря к ней незаметно приблизились охотники Ардатова. Силуэты вражеских кораблей хорошо просматривались на фоне занимающейся рассветной зари, и, качнув друг другу на прощание бортами, капитаны повели свои пароходы в первую и последнюю атаку.

Идущий головным мичман Бутузов получил под свое командование таранный брандер и потому с большой придирчивостью рассматривал корабли противника, тщательно выбирая цель своей атаки. Молодому офицеру очень хотелось непременно уничтожить либо парусный линейный корабль, либо винтовой корвет, однако, не имея на своем борту мин и горючих материалов, он прекрасно осознавал иллюзорность собственных желаний. Лучшее, что он мог сделать в этой ситуации, это атаковать парусный фрегат неприятеля, на котором находились еще не успевшие съехать на берег солдаты. Определить это на глаз было почти невозможно, и потому, на время притушив в груди азарт охотника, мичман стал осторожно приближаться к стоящим на якоре кораблям противника.

Если Бутузов был существенно ограничен в выборе цели своей, то у идущего вслед за ним лейтенанта Корфа руки были полностью развязаны. Его брандер был вооружен гальваническими минами, которые позволяли атаковать любой корабль противника. Подобную преференцию лейтенанту Ардатов сделал с учетом его опыта и мастерства, и Корф всячески старался оправдать выбор своего командира. Когда лейтенант еще только приблизился к вражеской армаде, его хищный взгляд сразу выхватил из стоящих на рейде кораблей британский винтовой корвет, несший боевое охранение эскадры. Без всякого колебания Корф повернул свой пароход в его сторону, держа курс на столкновение.