Владивосток – Порт-Артур - Александр Чернов Страница 38

Тихий океан. Острова Марианские, Бонин. Сентябрь – октябрь 1904 года

Пауза подзатянулась… Наконец русский адмирал, бросив в сторону своего собеседника короткий бесстрастный взгляд, заговорил. И каждое слово его спокойной и размеренной речи безжалостно крушило последние призрачные надежды американца.

– Итак, с вашего позволения, давайте подведем итоги… Как это ни прискорбно, но, уважаемый мистер Орейли, и коносамент, и содержимое ваших трюмов неопровержимо свидетельствуют против вас. Сожалею, но и селитра, и чугунные поковки из Питсбурга, и уж тем более патроны для револьверов и полуторадюймовых автоматических пушек системы Максима, скромно записанных у вас как пулеметы, а также и сами эти двадцать новеньких «пулеметов», подпадают под понятие военной контрабанды. Поэтому я вынужден буду приказать препроводить вас во Владивосток для решения призового суда. И вы, и я знаем, каким оно будет. Увы! Однако это произойдет не сегодня. В районе Сангарского и Лаперузового проливов были замечены японские корабли, а рисковать своими людьми я не намерен.

– Но господин капитан Родионов…

– Командир крейсера «Адмирал Нахимов» капитан первого ранга Родионов, чьим призом ваше судно является, доложил мне о ваших стесненных жизненных обстоятельствах. И я всей душей сочувствую вам и понимаю причину вашего волнения. Но, увы, между Российской и Японской империями идет война, и не отдавать себе отчета о риске доставки в токийский порт такого груза вы не могли. Тем более после официального объявления Петербургом действенной блокады территории враждебного нам государства, о чем вы вполне могли узнать, так как ваше судно покинуло Датч-Харбор на неделю позже этого события… – Беклемишев жестом остановил попытавшегося начать что-то говорить американца и продолжил: – У вас, в Соединенных Штатах, на такой как раз случай есть одна замечательная формулировка. Незнание закона не освобождает от наказания за его нарушение… Посему считаю вопрос решенным. Ваше судно и груз задержаны до постановления призового суда. А поскольку немедленный выход во Владивосток пока невозможен, вас и вашу команду я временно интернирую.

На берегу в лагере есть палатки, вода. Одеждой и питанием вы и ваши люди будут обеспечены, необходимые личные вещи, постельное белье возьмете с судна. Но в перемещении вне ограды вы будете ограничены. Охрана будет стрелять на поражение без предупреждения. Свободу вы получите, когда я буду уверен в безопасности моего приза или когда мое командование примет решение свернуть операции в этом районе, а также маневренную базу, о месте нахождения которой вы теперь, к сожалению, осведомлены.

– Но, господин контр-адмирал, позвольте… Это же противозаконно! Это же произвол! В любом случае нас вы не должны удерживать! Мы, американцы, ни с кем не воюем. Я… Мы будем требовать справедливости! В конце концов, это просто международный скандал. Правительство Соединенных Штатов не допустит такого обращения со своими гражданами!

– Как вы думаете, если вы сейчас выйдете на палубу и покричите в сторону Вашингтона или хотя бы Гуама или Манилы, вас там услышат? – Во взгляде адмирала появился зловещий холодок. – Могу предложить вам повзывать о помощи еще и в сторону Лондона. Или лучше в сторону Токио: и шансов побольше, да и благодарить вас самураям, наверное, есть за что. Я почему-то не сомневаюсь, что это был не первый ваш рейс в Японию с подобным грузом за время войны, мистер Орейли. Много наварили на русской кровушке? Ваш коллега мистер Кэллог с «Небраски-стар» мне уже поугрожал… Сейчас отдыхает на «Висле» вместе с экипажем. Как и японские союзнички – англичане. Видимо, на арестантской палубе ему с ними вольготнее, чем в лагере под пальмами на берегу. В гости к соотечественнику съездить не желаете? На экскурсию?

– Вы… Вы позволяете себе издеваться над несчастным седым моряком, который уже вами разорен? У которого дома жена при смерти, которая просто не переживет нашего долгого невозвращения… У вас нет сердца, господин адмирал…

– Вы сказали «нашего невозвращения»?

– Да. Роберт – мой сын – он также мой второй офицер на «Монике»…

– Хм. Семейный бизнес у вас, стало быть… – контрадмирал Беклемишев помолчал, задумчиво глядя в иллюминатор, как казалось, сквозь ссутулившегося в кресле напротив американца. Затем вздохнул и вновь взглянул подавленному ощущением неотвратимости личной драмы капитану трампа прямо в глаза. – Сколько лет вы в море?

– Тридцать шесть… Почти тридцать шесть…

– Послушайте, мистер Орейли… Джек… Вы же знали, чем рискуете, ставя на карту все? Собственно говоря, я не должен был бы с вами даже разговаривать, но раз так уж вышло… Как там у вас говорят в Штатах: каждой собаке нужно дать укусить дважды? Почему бы, собственно, и нет? Возможно, я дам вам второй шанс. Возможно… И вы сможете сохранить судно и выручку за большую часть груза. Сидите, сидите, капитан… Но вначале вы должны мне откровенно, абсолютно откровенно ответить на один вопрос. От этого ответа будет зависеть очень многое. Для вас… Согласны?

– А у меня есть выбор? В моем положении можно продать душу дьяволу! А вы, как мне кажется… Более сострадательны, что ли… Я готов. Спрашивайте.

– Итак. Кому-нибудь в Японии известно, какой именно груз вы везете и когда вышли с Алеутов?

– Нет. Никому не известно.

– А почему пулеметы?

– Это уже второй вопрос, господин контр-адмирал!

– Это вторая часть первого.

– Я имею при себе перечень товаров, в которых заинтересовано правительство Японии, гарантирующее приобретение их через своих коммерческих посредников.

– Понятно… В своих предположениях относительно того, что это не первый ваш рейс в Японию после начала войны, я, похоже, не ошибся…

– Но…

– Не волнуйтесь, Джек. Я не учитываю это как отягчающее обстоятельство, – Беклемишев тихо рассмеялся. И заметив взгляд американца, скользнувший по коробке гаванских сигар, подвинул к нему пепельницу. – Я не возражаю… Курите… Кстати, а к нашим посредникам вы со своими услугами не обращались?

– Было дело. Но вам во Владивосток требуется только уголь. А моя малышка маловата, чтоб конкурировать с большими угольными пароходами.

– Увы. Тут правда ваша. Наше военное ведомство – это государство в государстве. И мелкая частная инициатива для него ничто… К сожалению. Но вернемся к нашей злободневной теме. На вопрос вы ответили верно. Поэтому я могу отпустить вас. Но только при выполнении лично вами двух моих условий. Безоговорочном и безусловном выполнении…

– Господи! Господин контр-адмирал… Я готов! Готов на любые ваши условия! Только скажите, какие?