С чeм вы смешивaeтe свои краски? - Дмитрий Соловей Страница 38

Чего-то подобного я ожидал. Комитетчики и так меня давно прятали. Вернее, не стремились к широкой огласке и не приветствовали размещение статей о юном даровании в газетах.

Весь день я был занят сортировкой работ. За некоторыми пришлось смотаться на дачу. Что именно комиссия будет смотреть, мне никто не пояснил. Рисунки и прочую графику я решил не брать. Это не так эффектно. А если будут спецы такие, как дядя Вова, то и не поймут ничего в изображении тех скелетов. Лучше я им букетики яркие да портреты разнообразные предоставлю. Даже прошлогодние пейзажи с горами брать не стал, собирая больше портретов и самый лучший из них – бабушку в полный рост.

Моё удивление происходящим стало усиливаться, когда на следующий день за картинами прислали рафик, а не обычный автомобиль. И всё это делалось в такой поспешности, что меня это начало беспокоить, но оделся я как пионер-отличник – белая рубашка, галстук, школьные брюки, идеально начищенные туфли. Дядя Вова оценивающе на меня глянул, кивнул одобрительно и поторопил народ с выгрузкой работ. Расставляли и развешивали картины без моего участия. Я лишь давал советы, что с чем будет лучше сочетаться, но помощники в виде трёх крепких парней с армейской выправкой очень торопились.

– Стоишь тихо, отвечаешь, когда спросят, – дал последнее напутствие дядя Вова. – Прибудет сам Серов и кое-кто из важных чиновников.

На самом деле меня потом из аудитории выставили. К членам комиссии добавились директор института Модоров и парочка преподавателей. От одного из них я узнал, что прибыл Владимир Александрович Серов, академик, первый секретарь Союза художников РСФСР.

Имя и фамилия мне были знакомы. Этот тот самый Серов, который «Ходоков у Ленина» написал. У нас в школе репродукция этой картины возле кабинета директора висела. Надо же, каких людей я сподобился увидеть! Почти звезду. Не удержавшись, я приоткрыл дверь и стал подглядывать в щёлочку.

Звезда эта вела себя соответствующе. Серов курил, чуть ли не стряхивая пепел на мои работы. Покрутил в руках один из натюрмортов и вынес вердикт:

– Весьма посредственные работы.

– Мальчику десять лет, – вставил Владимир Петрович.

– Вот эти работы прошлого года, – добавил один из преподавателей. – Саша занимается в группе со студентами, которые пришли в институт после художественных училищ.

Серов ещё раз прошёлся вдоль ряда моих картин, что-то поднёс к окну и вернул на место. Все молчали, ожидая его решения.

– Я не подпишу, – наконец заявил Серов и широким шагом двинулся на выход.

Еле успел отскочить и занять место рядом с Алексеем, который неодобрительно покачал головой, подразумевая, что подслушивать нехорошо.

За Серовым на выход потянулись преподаватели и директор, решая на ходу с академиком какие-то вопросы института. В аудитории остались только комитетчики. Все в гражданке, но, по словам дяди Вовы, среди них был важный чин. Меня позвали обратно, чтобы вынести вердикт. Похоже, закончилась моя халява с личным автомобилем и водителем.

– Ну что, Александр, посмотрели мы на твои картины, – начал один из мужчин в стандартном сером костюме, – выслушали мнение первого секретаря, приняли его во внимание и вынесли своё решение.

Я стоял, понурив голову, прикидывая, чем смогу ещё заинтересовать комитетчиков. Или пусть катятся куда подальше? Пашу как проклятый уже пять лет! Детства не видел, с пацанами в футбол не гонял! Всё впустую. Да хрен с ними! Книжки начну писать. Тоже непаханое поле в плане сюжетов. Комитетчик тем временем продолжал:

– Готовься, через неделю вылетаешь в Симферополь. Я подпишу тебе документы, и мы согласуем их со смежниками.

И о чём это он? Я так и не догнал. Серов заявил: «Не подпишу», этот совершенно противоположное. И куда чего?

Стоило высокопоставленным лицам удалиться, как дядя Вова вынул из кармана платок и отёр вспотевший лоб.

– Сашка, ты как задашь задачку, хоть помирай, – изрёк он неопределённую фразу и наконец сообразил, что я не в курсе, по поводу чего все эти «выступления с клоунами». – Разрешили, летишь Гагарина рисовать.

Оба-на! Дара речи я лишился надолго. Можно сказать, я пошутил, а оно вон как повернулось!

– Бери всего с запасом, чтобы хватило. Сам Шелепин тебя поддержал, – начал давать указания подполковник, наблюдая за тем, как помощники собирают обратно картины и грузят в рафик. – И пока никому ни слова! Родителям я скажу, что… в общем, скажу что-нибудь.

– А Серов сказал, что я посредственность, – не преминул нажаловаться на «плохого дядю».

– Пусть он у себя в Союзе художников решает, кто талант, а кто нет, – припечатал подполковник. – Главное, соберись в Крым как положено. Вот эту рубашку с галстуком можно взять.

– И фотоаппарат, – дополнил я. – Мечтаю с Гагариным вместе сфотографироваться.

– Алексей, проконтролируй, фотоаппарат и несколько плёнок, – улыбнулся дядя Вова. – Я тоже хочу с Гагариным.

Собирался я вдумчиво. Лучше действительно пусть останется лишнее, чем не хватит. С холстом и подрамником может что угодно случиться во время перелёта. Надеюсь, что мы не будем сдавать мои вещи в багаж. В любом случае возьму четыре подрамника с загрунтованными холстами. Кроме того, завершить полноценную картину я не успею. Значит, заранее нужно придумать ракурс и подготовить черновик. Для этого у меня Алексей есть, его и посажу для наброска на картоне.

Считаем дальше. Первый день рисунок углем и подмалёвок, второй день я успею прописать лицо. Два-три дня понадобится, чтобы просох первый слой. Третий сеанс по-любому нужен. Заполнить фон, добавить одежду я и без Гагарина смогу. В любом случае грунтованные картонки для эскизов тоже возьму. Плюс этюдник, краски и разбавители. Хорошо, что на дворе не двухтысячные. В наше время с такими химикатами меня бы на борт не пустили. Сейчас вези что хочешь, никто багаж не проверяет.

Родителям сообщили, что у меня ответственное задание по художественной части в Крыму.

– Саша, панаму не забудь, – подсуетилась маман.

Плавки я тоже взял, вдруг будет время для того, чтобы искупаться в море?

Пятнадцатого сентября наша группа товарищей «в серых пиджаках» вылетела в Крым. По пути Владимир Петрович просветил, что Гагарин и Герман Титов отдыхают с семьями в Форосе, на бывшей даче Максима Горького. Нас там не примут, проживать мы будем в Ялте. С кем нужно уже согласовали и космонавты предупреждены.

Как хорошо, что я взял четыре подрамника. Почему мне сразу не сказали, что и Титов будет в Крыму? Не… я и космонавта номер два не пропущу. Пока летели, я делал почеркушки в блокноте, прикидывая, как полноценный диптих с космонавтами изобразить.

Служба у комитетчиков в Крыму была поставлена на широкую ногу. Нас встречали на двух «Победах» и одной новенькой «Волге». Мои принадлежности погрузили со всеми предосторожностями и доставили в один из ведомственных санаториев Ялты. Заселили также быстро и без вопросов. Никто даже документов не спросил. И уже на следующий день вся эта кавалькада повезла нас в Форос.