Крымская война. Соратники - Борис Батыршин Страница 37

Пш-ш-ш… тр-р-р…

– Вомбат, я Князь, чисто.

– Князь, я Любер, отсчет до пяти и вправо, на мягких лапах!

– Принял, Любер.

П-ш-ш… щелк-щелк

– Вомбат, двое из-за правого угла, замри!

– Вижу, Абрек. Как пройдут, меняй позицию. Князь, прикрой Абрека, как понял?

– Вомбат, принято.

Щелк-щелк… пш-ш-ш…

На огромном, в половину стены, мониторе – серо-зеленоватая картинка с камеры ночного видения. Контур крепостного двора испещрен размытыми пятнами: зеленые ореолы с яркой сердцевиной, возле караульных будок и у входа в кордегардию. Факела или масляные фонари. Менее яркие, движущиеся пятна – люди. Вот один что-то сделал руками, мигнула яркая точка. Трубку раскуривает, понял Андрей. Ну и дисциплинка тут у них! Или местный устав караульной службы не против курения на посту?

– А где ваши бойцы? – негромко осведомился Николай Николаевич. Великий князь стоял рядом с Фомченко и Меньшиковым и вглядывался в серо-зеленую сумятицу пятен и полос на мониторе.

Одно из пятен видоизменилось, превратившись в распластанный силуэт, и поползло, держась возле стены. Рядом с пятном дрожала зеленоватая цифра 3.

– Обратите внимание, ваша светлость. На униформе бойцов закреплены особые бирки, которые дают уникальную засветку в ИК-диапазоне. Аппаратура у нас цифровая, на экране отображаются идентификационные номера…

Брови князя Меньшикова поползли вверх.

– Простите, Николай Антонович, боюсь, я не вполне уловил…

– Хм… мы можем различать их отсюда. Видите цифру «три»? Это главстаршина Мирзоев, позывной Абрек.

– Вомбат, я Абрек, готов.

– Принято, Абрек. Как пройдут обратно – работаешь.

– Понял, жду.

«Горизонт-Эйр», с которого шла картинка, висел метрах в пятистах над Константиновской батареей, и слабое жужжание его винтов не доносилось до людей внизу. Леха, бессменный оператор БПЛА, держал разыгрывающуюся сцену в фокусе камеры.

– Изволите видеть, Ваше Высочество, – шепотом пояснил Фомченко, – боец с позывным Абрек укрылся за караульной будкой. Видите, там брусчатка темнее? Это потому, что она меньше нагрелась за день, в тени стены. А командир группы, его позывной «Вомбат», скрывается в нише возле ворот.

– Чего же этот Абрек ждет?

– По двору ходит парный патруль. Сейчас они зашли за угол цейхгауза, но вот-вот появятся снова. Если боец снимет часового сейчас – не успеет утащить тело.

– Тело? Вы что, хотите сказать, он его…

– Нет-нет, что вы, только оглушит. Или усыпит, есть у них спец… особое средство.

Два пятна неторопливо пересекают двор. Часовой возле будки сделал движение, зеленая искорка погасла.

«Ага, спрятал носогрейку в рукав шинели. Значит, все же нельзя…»

Патрульные свернули, подошли к будке, остановились. Постояли секунд тридцать, медленно поползли дальше.

– Абрек, я Вомбат. Что у них там?

– Ничего, вставили пи…лей часовому за курение на посту.

Смешки, прокатившиеся по рубке, стали ответом хмыканью в динамике.

– Ладно, Абрек, жди команды.

– Николай Антонович, вы сказали, что командир группы… как его бишь?..

– Вомбат, Ваше Высочество. Старший лейтенант Маликов.

– Без титулов, прошу вас. Вы сказали, что он спрятался, верно? Тогда как он узнал, что патруль остановился возле будки?

– У него в комплекте аппаратуры связи есть небольшой монитор, ваше… Николай Николаич. Вомбат видит то же, что и мы. И может попросить оператора осмотреть камерой любой участок.

– Абрек, по щелчку. Князь, Любер, готовность пять, два щелчка.

– Принято, Абрек.

– Принято, Любер.

– «Князь» – это прапорщик Лобанов-Ростовский? – негромко осведомился Николай Николаевич.

– Так точно, он. Он тренировался вместе с группой и вот, сами видите, – действует вполне уверенно.

Щелк…

Сжавшаяся в комок фигура распрямилась, метнулась, огибая будку, столкнулась с первой. Ярко-зеленая точка отлетела в сторону, раскидав крошечные искорки.

«Трубку уронил…»

Фигура медленно попятилась в серо-зеленую тень.

«Утаскивает часового…»

Щелк-щелк…

Изображение скачком сместилось, крутанулось, и Андрей успел увидеть лишь конец движения – две бледно-зеленые кляксы рухнули с козырька каземата на патрульных. Короткое мельтешение, и бойцы уже волокут тела через двор.

– Абрек, чисто.

– Любер, чисто.

– Так, разобрались по окнам. На счет «ноль» – заходим.

– Готовятся штурмовать домик коменданта, – пояснил генерал, указывая на строение посреди крепостного двора. – На этом учение заканчивается. В кабинете – проинструктированный офицер, он проследит, чтобы не было недоразумений.

– Вы хотите сказать, Николай Антонович, что часовые не знали, что нападение учебное? Но они же могли…

– Три, два, один, ПОШЛИ!

Экран озарился строенным сполохом, в нем утонули силуэты притаившихся у окон спецназовцев.

– Ну вот и все, господа. – Фомченко снял фуражку и принялся протирать лоб носовым платком. – Больше смотреть не на что. Подождем рапорта командира группы.

* * *

– Что же это за балаган такой удумали? – кипятился артиллерийский полковник, начальник Константиновской батареи. – Нет чтобы по-людски сказать: «Так, мол, и так, Петр Васильич, учения!» Я бы солдатиков упредил, чтобы остереглись, да снял бы от греха караулы. А то – налетели, как абреки, арнауты дикие! Нижним чинам морды понабивали, капралу Ерофееву два зуба выхлестали! А ежели бы кого тесаком пырнули – кому отвечать за душегубство? Мне!

Стоявший с краю спецназовец с трудом сдержал улыбку. Да, подумал Андрей, при всем уважении к храбрости севастопольцев опасения эти беспочвенны. Часовые на батарее не то что за тесак схватиться – охнуть не успели. Пострадавшему капралу Ерофееву офицеры по собственному почину компенсировали понесенный ущерб – кто по два, кто по три рубля. А командир спецназовцев одарил безвинно пострадавшего фляжкой с коньяком.

– Вы не новичок в армии, господин полковник, – ответил Николай Николаевич. – Должны понимать, что бойцам надо поупражняться, как незаметно проникать во вражий стан. Уж ваша-то батарея охраняется получше, чем французский лагерь!

Артиллерист насупился, но промолчал – не того полета птица, чтобы спорить с Великим князем. Августейшие особы нечасто навещают Крым, время ливадийских дач еще не наступило.