Падший - Павел Корнев Страница 37

— Ты знаешь откуда, — ответил коротышка. — Ты знаешь, малыш.

— Не-е-ет, — протянул я и уже громче и резче отрезал: — Нет!

— Да! — Будто назло мне, альбинос расплылся в лягушачьей улыбке от уха до уха. — Это страх, Лео. Это все твой страх. Страх сделал тебя таким, какой ты есть. Талант сиятельного, живое воображение и стра-а-ах…

— Убирайся к черту! Я ничего не боюсь! Ничего!

Лепрекон рассмеялся.

— Малыш, да я с ходу назову дюжину твоих фобий! Не забывай, ты — это я. Только ты… как бы сказать помягче, чтобы не обидеть… — Коротышка походил по столу, потом прищелкнул пальцами и заявил: — О! Придумал! Ты трусливый урод, Лео! Вот ты кто!

Злиться на собственную галлюцинацию не было никакого смысла, и усилием воли я придержал уже рвавшееся с языка ругательство. Хрустнул костяшками пальцев, заставляя себя успокоиться, но раздражение никуда не делось. Чертовски неприятно выслушивать гадости в свой адрес от себя самого, есть в этом нечто неправильное. И все же меня сейчас беспокоило отнюдь не состояние собственного душевного здоровья. Просто что-то шло не так.

Первый раз лепрекон объявился, когда мне не было и пяти. Причиной его появления стал вовсе не страх, скука и одиночество создали его. Скука, одиночество и подстегнутое талантом сиятельного воображение. Тогда никто из окружающих не видел моего воображаемого друга, он был бесплотной тенью в моей голове, не более того.

И прошлое появление лепрекона к моим фобиям вновь никакого отношения не имело. Не знаю, что именно вызвало его из небытия: противоестественный договор с суккубом и ее потусторонняя сила или скормленное мне сердце падшего, но точно не страх.

Так что стряслось сейчас? Что происходит?!

— Гадаешь, во что такое вляпался? — мерзко ухмыльнулся лепрекон, соскочил со стола и принялся изучать содержимое буфета, выдвигая один ящик за другим. — Это страх, малыш. Просто страх.

— Я! Ничего! Не! Боюсь! — чеканя слова, выдал я, поднялся со стула и развел плечи. — Любого в бараний рог скручу! Ты понял?

Лепрекон фыркнул, набросил на руку полотенце и принялся накрывать на стол. Фарфоровая тарелка посередине, справа — нож, слева — вилка, серебряные, с рукоятками из слоновой кости. Рядом — хрустальная рюмка.

— Совсем-совсем ничего не боишься? — спросил альбинос и привстал на цыпочки, чтобы достать из бара бутылку водки. — Ничего-ничего?

Я заколебался, но все же подтвердил:

— Ничего.

— Отлично! — покладисто улыбнулся альбинос и указал на дверь смежного номера. — Постучи.

— Зачем?

— Тебе разве не хочется стиснуть в объятиях свою фигуристую подругу и покрыть ее поцелуями с головы… хм… до ног?

— Она не моя подруга!

— Драть! Имей совесть, не ври самому себе!

— Я не вру.

— Тогда почему ты здесь, а не на развалинах фамильного особняка, а? — Лепрекон свернул крышку с бутылки и покачал головой. — Душераздирающее зрелище, доложу тебе!

Мерзкий коротышка наполнил рюмку и влил в себя водку; та до последней капли расплескалась по ковру.

— Нет, малыш. Ты сидишь в номере, ожидая, что случится чудо и она сама постучится к тебе. Не случится. Не будь размазней, сделай первый шаг!

— Закрой рот!

— Один ноль в мою пользу! — осклабился лепрекон и вновь потянулся за бутылкой.

Я забрал ее и вернул в бар. Коротышка ничуть не расстроился, уселся на стол и принялся болтать в воздухе ногами.

— Итак, сознаться в собственных чувствах ты боишься — это факт! — с важным видом произнес он и поскреб щеку. — Так, может, я здесь из-за этого?

— Издеваешься?

— Издеваюсь, — признал лепрекон. — В этом случае ты бы выдумал себе очередную грудастую подружку, а никак не меня. — Он оттянул ремень штанов, глянул вниз и расплылся в самодовольной улыбке. — Драть! Точно не меня…

Я с обреченным вздохом потер виски. Невесть с чего начала раскалываться голова, и единственное, чего по-настоящему хотелось, — это вышвырнуть назойливого коротышку в окно и завалиться спать. И я был очень недалек от того, чтобы именно так и поступить.

— Что, голова разболелась? — сочувственно поинтересовался лепрекон и почесал ладонь, расчерченную узким шрамом вроде моего. — Это все убывающая луна, малыш. Кстати, ты не боишься луны?

Вопрос этот врасплох не застал, я спокойно обошел стол, выглянул в окно и покачал головой. Затянутое дымкой желтое пятно меня нисколько не пугало.

— А зря, — вдруг без всякого юродства произнес альбинос. — Тебе бы стоило.

— Вздор! — резко обернулся я. — За год не было ни одного рецидива. Я контролирую себя. Луна не властна надо мной.

— Год! — закудахтал коротышка и полотенцем стер с лица воображаемые слезы. — Лео, ты дебил? Нет, даже не так. Лео, ты дебил!

— Сейчас нарвешься! — предупредил я.

— Год — это ничто! Вспомни Цюрих! Вспомни, что ты сделал с грабителем! Лео, окстись! Зверь может вырваться на волю в любой момент! И ты ведь знаешь — я просто милашка по сравнению с тем, что скрывается внутри тебя.

— Я принимаю лекарства. Наука сильнее магии.

— Бла-бла-бла!

Глупо было пытаться доказать что-то самому себе, и все же мне было необходимо оставить за собой последнее слово.

— Ты забываешь об одной немаловажной детали, — спокойно произнес я, закатывая правый рукав сорочки. На бледной коже явственно выделялись черные письмена молитвы.

Лепрекон ничего не ответил; он отстраненно смотрел на меня и наматывал на руку полотенце.

— Папа знал все наперед! — объявил я. — Он предусмотрел это. Мне ничего не грозит. И тот срыв — я ведь не обернулся зверем. Я остался человеком.

— Малыш, — мягко улыбнулся лепрекон. — А ты ничего не забыл? — И альбинос указал на мою левую руку. На ней татуировок не было. Просто не успели набить из-за смерти отца.

Я на миг заколебался, но лишь на миг.

— Это ничего не значит! — заявил я со всей возможной уверенностью.

Лепрекон пожал плечами.

— Может, и так, — не стал спорить он. — Но я точно знаю, чего еще ты боишься.

— И чего же?

Коротышка жестом предложил наклониться, но я заподозрил новую каверзу и не сдвинулся с места. Лепрекона это ничуть не смутило, он вскочил на ноги и небрежным пинком сбросил на пол фарфоровую тарелку. Та стукнулась о ковер и не разбилась.

— Я вижу тебя насквозь! — объявил альбинос, встав передо мной на столе.

— Нет, это я вижу тебя насквозь, — ухмыльнулся я. Через фигуру коротышки и в самом деле проглядывали очертания буфета.

Лепрекон выставил перед собой левую руку и начал загибать пальцы.