Варяжский десант - Андрей Горюнов Страница 37

Пир шел горой: ярл Бьярни «случайно» нашел у себя на ладье две бочки хмельного, о которых «забыл» среди тягот последних переходов.

Всем было ясно, что Бьярни, нуждавшийся в сильных рабочих руках для освоения новой земли, начал сразу же после высадки сманивать к себе гребцов и рабов Сигурда и Кальва.

Среди владельцев этих сильных рабочих рук, занятых в данный момент кубками и черпаками, уже витали предполагаемые цены на только что возникшем рынке труда: воину следовало платить эйрир серебра, а старшим и рулевым на ладье – в полтора раза больше.

После четвертой братины этого показалось мало.

– Что есть эйрир? – спросил Аверьянов поросенка, нажав на штрих-кодере «Пауза».

– Двадцать семь граммов.

– Всего-то ничего, как гайка. Не густо, я согласен! – кивнул Николай, нажимая «Пошел».

Выпив пятый раз за здоровье Бьярни, решили увеличить плату: эйрир золота каждому воину и три с половиной эйрира золота – рулевым.

– И пусть всем построит дома и выдаст припасы бесплатно! – крикнул вдруг кто-то.

Пирующие на мгновение замолкли, обдумывая выступление, а затем, стараясь перекричать друг друга, стали выражать восторг, единодушно соглашаясь с разумным и уместным дополнением.

– И вот еще что! – перекрывая всех, продолжил тот же заводила, предложивший пункт о домах и припасах. – Эйрир золота воину и три с половиной рулевым – это правильно, это разумно… Осталось решить, деревья бури оружия, – это плата за год, за сезон – лето, зима, весна, осень – или за день?

Пирующие притихли, погрузившись в раздумья. Вопрос, поразительный, каверзный, неожиданный, заинтересовал всех пирующих, не оставив никого равнодушным.

После долгой дискуссии, быстро переросшей в перебранку, решено было прения временно отложить, но обязательно продолжить их после десятого ковша.

Праздник катился, все убыстряясь; было так радостно сидеть у большого костра, с чарой в руках, что никто, разумеется, не обратил внимания на две фигуры, уже давно стоящие наверху, на скале, возвышавшейся над бухточкой.

Это были фигуры старика, крепко за семьдесят, и девочки лет восьми.

Так полагается встречать почетных гостей: старый и малая первыми провозглашают встречу и поют «Счастье в охоте вместе сидевшим!».

Старик держал на согнутых руках небольшую оленью шкуру, на которой стоял довольно увесистый туесок – литров на пять.

Туесок содержал в себе самое вкусное лакомство – то, чем положено встречать знатных, богатых, ни в чем не нуждающихся гостей, – сырые оленьи мозги, плавающие в свежей оленьей крови.

Что может быть лучше, вкуснее, уважительнее в этом мире? Ничего. Любой скажет вам: это – лучшее!

Кто найдет в себе силы отказаться от такого деликатеса, изобразив брезгливое недовольство? Никто!

Возле ног старика и девочки начиналась известная только местным крутая тропинка, спускающаяся хитрым серпантином вниз, в бухточку.

Старик и девочка, посланцы коренного населения, ждали, когда их заметят, ждали удачного момента, чтобы, запев величальную песню-приветствие, начать спуск к гостям.

А спуск к гостям был очень не прост для старика, если учесть, что в руках у него был тяжелый туесок с угощением.

Еще более сложен спуск был для девочки, так как ее сердце, разум и душа должны были петь от радости, ни разу не спутав слова, коих в величальной песне-приветствии ровно столько, сколько пальцев на руках и ногах у бога земли, бога Солнца, бога Луны, бога воды, бога огня, бога лесов, бога гор, бога деревьев мессур и бога оленей… А рук-ног у них, у каждого, – известно любому ребенку – ровно столько же, сколько стрел у бога грома. Ну, значит, вот и считай – мало не покажется.

Спуск обещал быть сложным еще и потому, что уже совсем стемнело; теперь спускаться придется при свете луны и неверных отсветах костра внизу, мешающих скорее, чем помогающих.

Однако чудесные гости не замечали их, ведя себя все более и более странно – словно в них, через непрерывно говорящие рты, медленно вливал свое невидимое смерть-тело Самаркуш – ядовитый дух низинных болот.

Конечно, и они, дети бога Огура, знали секрет приготовления веселящего напитка «Дайдай», да. Но от «Дайдая» люди становятся глупее и счастливее; здесь же, как подозревал старик, гости пили «Дайдай», смешав его с «Озверином» – соком болотного растения псур, который воины принимают перед боем. Употребление этой смеси могло привести к чему угодно.

Руки старика, устав держать туесок, затекли, но он знал, что дух его сердца куда сильнее духа тела и он до конца с честью выполнит роль, порученную ему племенем.

Взгляд старика притягивали к себе три самых знатных гостя, сидевшие немного в стороне от остальных гостей. Два главных гостя были ранены – правая рука одного и левая рука другого были замотаны шкурами и представляли собой меховые шары, испачканные кровью.

– Мой дед был без руки, – рассуждал Сигурд, держа в левой руке полный черпак, – но был велик и почитаем. Что правая рука? Пустяк! Была бы цель! А если цель имеется, тут можно как всегда – одной левой!

Советник и шкипер Кальва склонился к его уху и прошептал ему что-то.

– Ага! – улыбнулся Кальв. – Отлично, я благодарен тебе! – Он поднял правой рукой черпак, предлагая тост: – Наше дело правое, победа будет за нами!

Ярлы, кивнув друг другу, выпили.

Поставив между ног опустошенный черпак, Бьярни ехидно улыбнулся:

– Ты говорил про цель, Сигурд, а ты, Кальв, про победу… – Обернувшись, Бьярни кивнул своим слугам, давая знак. – А я отвечу вам вот что: победа будет у того, кто сможет точно направить стрелу в цель… – Взяв лук и стрелу из рук подскочившего слуги, Бьярни не спеша приложил стрелу к тетиве и натянул лук, подчеркнуто демонстрируя необходимость обеих рук при стрельбе из лука. – Вот так!

Натянув лук изо всех сил, Бьярни краем глаза взглянул на собеседников и убедился, что его прозрачный намек вполне дошел до их тупых голов: Сигурд набычился, покраснев, а Кальв высунул язык, что, как известно, он делал всегда, когда волновался.

Испытав чувство удовлетворения, Бьярни вдруг слегка как бы споткнулся – его советник не сказал ему, что теперь делать с натянутым луком.

Разрядить и отдать лук и стрелу слугам обратно? Тогда удачная демонстрация-намек превратится в откровенную издевку над увечьями соплеменников, которые в данный момент являются его гостями на этой новой земле. Издеваться над ранеными гостями? Немыслимо!

Нет, нужно выстрелить! Но куда? В кого? Во что?

Бьярни огляделся. Не стрелять же в пирующих гребцов?

В поисках подходящей мишени взор Бьярни заскользил по утесам, поднимаясь все выше и выше…

На макушке самого высокого утеса он увидал две худые фигурки, едва освещенные отблеском его гигантского костра.