Русский хан - Владимир Лошаченко Страница 37

– Интересно, где монголы пушки скоммуниздили?

– Наверное, у китайцев, больше не у кого.

Тем временем расчеты суетились у пушек, с ухмылкой поглядывая в нашу сторону.

– Ню, ню, удивите нас. Карчи испрыгался на вышке:

– Хан, почему мы не стреляем, ну почему?

– Карчи, не прыгай, как блоха, самое интересное пропустишь.

Наконец артиллерия противника произвела нестройный залп. Пушки заволокло дымом, монголы радостно завизжали, молотя саблями о щиты.

Рано радовались, ядра, пролетев метров триста, покатились по траве.

– Таки не впечатлило. Василий, три девятки.

Адъютант подскочил к радисту – тот забубнил в микрофон. В воздух полетели три стрелы с дымящейся паклей. После «артналета» монголы по традиции собрались выпустить легкую конницу и засыпать нас стрелами. Опоздали, ребята. Не успели наши стрелы долететь до земли захлопали минометы. С первого залпа они накрыли хлипкую артиллерию противника. Большинство мортир лежало кверху колесами – две разорвало удачным попаданием мин. Обслуга полегла рядом – второй залп они сделать не успели. Завыли монгольские трубы, колыхнулись бунчуки – легкая конница пошла в атаку, не меньше трех туменов. Началось. Зарокотали пулеметы, они методично выкашивали несущуюся ораву всадников. Шестьсот метров для КПВ – практически стрельба в упор и восемьдесят пулеметов, поставленные по всей ширине поля, запели свою песню смерти. За короткое время КПВ перемололи всех атакующих в фарш. Шаман, свесившись с перил, блевал. К массовому убийству людей нормальный человек никогда не сможет привыкнуть.

– Прекратить огонь! – радист прильнул к микрофону. – Передай минометчикам: перенести огонь в глубину вражеского войска.

Пулеметы замолчали, а минометчики, сделав залп, доложили: расстояние великовато.

– Минометы убрать! Минометчики на повозках юркнули в наш тыл.

Над равниной раздался многоголосый волчий вой – тяжелая конница монголов пошла в атаку. Вышка ощутимо подрагивала. Конница шла, быстро набирая скорость – в атаке участвовало сорок тысяч всадников. Шли красиво. Победно развевались бунчуки и знамена, в глазах рябило от разноцветья халатов. Монголы с диким визгом скакали в атаку, казалось, такую лавину ничто не остановит. Первые ряды достигли отметки четыреста метров – пора.

– Огонь!

Настал час, которого я так долго ждал, КПВ валил конницу по всему фронту.

– Да, плохо без сменных стволов, раньше надо было думать!.. – обрывки мыслей путались у меня в голове.

Я толкнул Семена:

– Ты чувствуешь исторический момент?

– А то! – промычал он. Приходилось буквально кричать, иначе было не слышно собеседника, такой грохот и шум стоял на поле брани. Пулеметные очереди пробивали по несколько монголов сразу, а то и разрезали их пополам. Стоявшие неподалеку русские ратники нещадно крестились, сдерживая всхрапывающих лошадей. Хоть и предупреждал заранее, но многие дружинники были не в себе, мои гвардейцы предусмотрительно заткнули уши кусочками войлока. Монголы с упорством, достойным уважения, накатывали волна за волной на четырехсотметровый рубеж. Трупы людей и лошадей образовали два вала, всю равнину перед нами залило кровью. Полсотни всадников чудом прорвались через огненный шквал, безумно вопя, понеслись на пулеметы. Длинная очередь вычеркнула невменяемых монголов из списков живых. Лошадей и всадников просто порубило на кровавые куски.

Самая грязная работа по жизни – война. Я более чем уверен, если иной писатель написал свое произведение о войне честно, не приукрашивая и, главное, не замалчивая факты, то редактор любого издательства не договор бы с ним заключил, а постарался упрятать в сумасшедший дом. Те, кто прошел через пекло боевых действий, вряд ли озвучат ее мерзостную изнанку. Наверное человек так устроен – старается из жизненного печального багажа вспоминать только хорошее. Впрочем, я не вовремя отвлекся.

От тяжелой конницы монголов остался пшик – в наличии не более тумена. Оглохнув от какофонии битвы, глянул на часы: не может быть. Прошел час, а по внутреннему ощущению, все пять. Да когда же они перестанут атаковать? У нас ведь пулеметы заклинит. Как в воду глядел – вражеская конница отхлынула.

– Василий, прекратить огонь!

Пулеметы смолкли, от наступившей тишины я оглох окончательно.

– Радист, связь с минометчиками. Пусть выдвинутся на триста метров – и по пять выстрелов по неприятелю, а затем вернутся на старые позиции.

Василий, передай темникам ногайцев: в завале перед нашим войском расчистить двадцать широких проходов.

Ногайцы копошились, как муравьи, и через полчаса басмач-темник доложил о выполнении задания. Минометчики отстрелялись, я послал их на фланги, там они нужнее.

– Хакке, пулеметные расчеты вперед, пусть пройдут завалы и откроют огонь на поражение.

Повозки рванули внутрь вала из мешанины всадников и лошадей. За валом наши тачанки развернулись, и пошла ураганная стрельба. КПВ ревели рассерженными носорогами. Через несколько минут башкирские темники сообщили – их атакуют.

Акт второй: враг пытается вырваться из окружения. Пулеметы на флангах открыли стрельбу. От наших пулеметчиков пошли доклады о выходе из строя нескольких КПВ, видимо, перегрелись.

– Хакке, микрофон. Всем пулеметным расчетам по фронту очистить дорогу для конницы. Внимание, говорит хан Владимир. Тимоня, ты слышишь меня?

Половецкий темник – мой гвардеец Тимоня, отозвался сразу:

– Здесь я, Светлый хан.

– Тимоня, ты идешь первым. Курбаши – следом. Тахир, твои булгары – вслед за ногайцами. Атака!

Пошли наши тумены, миновали проходы. Монголы, увидев прущую на них лавину конницы, предприняли контратаку. Сшиблись. Началась жестокая сеча. В грохоте боя слышался лязг железа, визг обезумевших лошадей и людей. Монголы постепенно перемалывали наши тумены. Семен давно теребил меня:

– Отдай приказ гвардии, хан, пора.

Я молча отмахивался.

Монголы, сняв часть конницы с флангов, бросили ее в атаку, в лоб.

– Вот теперь пора. Радист, связь с гвардией, потом Ильяса и Мусу. Савелий, мы идем в атаку через пять минут, с нами дружина русичей. Ильяс, когда мы начнем, ударишь с правого фланга, там тяжело приходится. Муса, со своим туменом идешь за нами. Атака. Пленных не брать.

* * *

С саблями наголо и карабинами наперевес, тронулись первые сотни гвардии. Пора и нам. Мы с Семеном скатились с вышки, сели на лошадей. Оделись диковато: поверх кольчуг разгрузки-лифчики. Сенина придумка, в таких штуках воевало его поколение во всяких горячих точках. Довольно удобно, есть куда что разложить. У каждого «Стечкин» плюс автомат, для ближнего боя в самый раз. В окружении охраны и спецназа встали в тысяче гвардейцев. Стрела, дымя устремилась в небо. Земля задрожала от многотысячного удара копыт. Прошли завалы расстрелянной конницы неприятеля. Впереди отчаянно рубились булгары. А вот и мы, с приветом от тети Моти. Гвардия, ножом в масло, прошла порядки монголов. Сынок, порыкивая, бежал между мной и Семеном. Есть первый контакт с противником. Чья-то сабля нависла надо мной слева. Короткая очередь – следующий. Передо мной возникают пятеро монголов. Одного снимает из «Стечкина» Семен, Сынок ударом лапы отрывает вражескому всаднику голову. Длинной очередью вышибаю из седел остальных. Перед нами широкий коридор – монгольские лошади в истерике бросаются в разные стороны, скидывая всадников – пугаются Сынка, очевидно. Вперед! Замечаю, все начинают двигаться невероятно медленно, наши лошади замерли – пошел скоростной режим. Жестом даю понять Семену – дальше на своих двоих. Спешиваемся. Тигр несется рядом, у него реакция будь здоров, он почти не уступает мне в скорости. Бой пошел на уничтожение, монголы только сейчас поняли, что происходит, и дерутся с отчаянной храбростью обреченных. Наша троица целеустремленно пробивалась к белому шатру Батыя. Метров через двести Семен получил стрелу в спину, не помогла кольчуга. Хорошо, что вошла неглубоко и под правую лопатку. Спецназовцы потащили его из боя, оказывать первую медпомощь. Заставил тигра лечь на брюхо, залез на спину и ухватился за ошейник.