Диктатор - Сергей Снегов Страница 37

Теперь в глазах Прищепы светилось не пренебрежение, а удивление. Я не стал рассматривать снимки. Меня никогда не интересовали драгоценности.

— Убедительно, — сказал Пеано. — Арестовать Войтюка! Нет, какой мерзавец! Усыпил нашу бдительность покаянным листом — и думает, отделался!

— Не согласен, — сказал Гамов. — Угаданного шпиона нужно не арестовывать, а пестовать. Его можно использовать для дезинформации противника. Вы молчите, Семипалов?

— Я не убеждён, что Войтюк шпион. Может быть, колье подарено за интимные, а не за политические услуги? Наши южные соседи ценят женскую красоту. Не откупился ли семейной реликвией неудачливый дипломат от мести мужа? В этом случае вносить появление драгоценности в покаянный лист не обязательно.

— Итак, есть подозрение, что Войтюк шпион, а доказательств нет, — сказал Гамов. — Предлагаю подкинуть Войтюку важные секреты и проверить, дойдут ли они до противника. Пеано, нет ли у вас секретов, которыми вы могли бы пожертвовать без большого ущерба для нас?

Пеано задумался.

— Мы готовим большое наступление на южном участке Западного фронта. Оно должно вывести нас в потерянные районы Ламарии и Патины. Но почему не скамуфлировать удар на севере? Если Войтюк шпион, он передаст этот важный секрет врагу, и кортезы с родерами поспешат оказать противодействие нашему северному удару. Сразу две выгоды: ослабим противодействие врага на юге, где развернётся наше наступление, и установим, что Войтюк точно шпион и это можно использовать в дальнейшем.

— Ваше мнение, Семипалов?

Я помедлил с ответом. Пеано был хорошим стратегом, но разрабатывал свои планы за столом, вёл солдат в сражение не он. Войтюк не стоил того, чтобы ради раскрытия его тайной роли, если она и была, подвергать северную армию большой опасности.

— Я против. И вот почему. Если враг испугается отвлекающего удара с севера и подготовит мощный отпор, он сможет сам перейти в наступление. Что мы противопоставим ему тогда? Под угрозу попадёт Забон.

Пеано заколебался. Он до сих пор разрабатывал свои оперативные планы по моим указаниям. И ныне ещё не чувствовал полной самостоятельности. Но Гамов заупрямился. Прищепа уверял, что своевременно узнает, готовится ли противник к большому отпору на севере, и тогда мы укрепим дополнительно оборону Забона. Но у меня на душе скребли кошки. И родеры, и кортезы были слишком умными противниками, чтобы легко поддаться на примитивный обман.

— Дело за вами, Вудворт, — подвёл Гамов итоги спора. — Соблаговолите как-нибудь проинформировать Войтюка, что мы готовим большое наступление на севере, и узнаем, станет ли это известно противнику.

— Сделаю, — сказал Вудворт.

Гамов предложил мне остаться, остальных отпустил.

— Семипалов, — сказал Гамов, когда все ушли, — у меня к вам личная просьба, обещайте не отказывать.

— Сперва выслушаю, что за просьба.

— Хочу, чтобы ваша жена вошла в правительство.

— Елена фармацевт. Разве фармацевтика разновидность политики?

— У нас нет женщин в правительстве. Она могла бы стать заместителем Бара. У него хватает забот с мужчинами, а женщин в тылу всё же две трети населения.

— Гамов, не виляйте хвостом! Вы спрашивали меня ещё до захвата власти, не ревнив ли я. И помните, что я ответил.

— А я сказал, что ваша ревность меня устраивает. Так выполните мою просьбу?

— Карты на стол, Гамов! Вы не всё договариваете.

— Я раскрою все свои карты, когда докажут, что Войтюк шпион. Даже малейших секретов между нами не будет. И у вас не будет причин гневаться на меня, обещаю. Но Елена должна появиться на заседаниях правительства ещё до разоблачения Войтюка.

Однако я понимал ясно, вспоминая прежние разговоры, показавшиеся мне странными уже и тогда: дело было не в Войтюке. Гамов давно задумал какой-то план, Войтюк лишь повод дольше не откладывать осуществление плана.

Я сказал:

— Буду ждать разоблачения Войтюка и последующего разъяснения. Елена завтра же появится в роли заместителя Готлиба Бара.