Гладиатор из будущего. Спартак-победитель - Виктор Поротников Страница 37

Крикс и его сторонники, воодушевленные тем, что за последние несколько дней наше воинство увеличилось до шести тысяч человек, не хотели и слышать об отступлении. Их громкие воинственные речи звучали одна за другой, повторяя на разные лады основной довод Крикса, мол, римских новобранцев будет нетрудно обратить в бегство. Зачем заманивать легионы Вариния в западню, когда можно покончить с ними в одной решительной битве!

Спартак после недолгих колебаний уступил Криксу и его сторонникам. Было решено завтра на рассвете вызвать римлян на сражение, дабы одним ударом покончить с Варинием.

Когда военачальники стали расходиться, Крикс развязно окликнул меня:

— Эй, провидец, чем закончится завтрашняя битва? Победим ли мы римлян?

— Ты же уверен в победе, Крикс, — ответил я. — К чему эти вопросы?

Крикс бросил мне какую-то грубую реплику, явно желая задеть меня за живое. Дабы между мной и Криксом не вспыхнула перепалка, Рес и Эмболария схватили меня за руки и почти силой вывели из шатра.

* * *

На следующее утро спозаранку войско восставших в строгом порядке вышло из стана на равнину подернутую полупрозрачной туманной дымкой, образованной влажными испарениями низменных лугов. Спартак, знакомый с военной тактикой римлян, построил свои отряды в три боевые линии.

Находясь подле Спартака, я услышал, как он спорит с Криксом о том, кого поставить в первую линию, опытных бойцов или всех тех, кто примкнул к восставшим в последние дни. Крикс рвался в бой, поэтому он хотел вместе со своими галлами занять место в передней боевой шеренге. Все же Спартак настоял на своем, выдвинув вперед всех наших новичков, коих было больше тысячи. У римлян было так принято, бывалые воины находятся в задних шеренгах, а новобранцы — впереди.

Дабы раздразнить легионеров Вариния, к римскому лагерю с громким боевым кличем подлетели тридцать всадников во главе с Эмболарией. Это был личный эскорт Спартака. Проносясь быстрым аллюром вдоль рва и вала, ограждавших лагерь Вариния, конные фракийцы обстреливали из луков и забрасывали дротиками римских часовых, стоявших на валу.

Трубы в римском лагере заиграли боевую тревогу.

Войско восставших, услышав сигналы римских труб, медленно двинулось вперед. Чтобы воины шагали нога в ногу, не нарушая строя, в каждой шеренге имелся барабанщик, отбивающий такт ударами колотушки в большие кожаные литавры, захваченные в лагере Клодия Глабра.

Спартак гарцевал на красивом белом коне. Рядом с ним ехал Рес на гнедом скакуне, взятом на вилле сенатора Долабеллы. Я тоже был верхом на коне, держась позади Спартака.

При взгляде на наше грозное воинство, укрытое длинными рядами красных прямоугольных щитов и ощетинившееся копьями, меня наполняла спокойная уверенность в нашей победе. При свете солнца исчезли все мои недобрые предчувствия, угнетавшие меня ночью. Я подумал, что небольшой численный перевес римлян над войском Спартака вряд ли станет решающим фактором в этом сражении, ведь больше половины войска Вариния составляют неопытные новобранцы. Причем римские новобранцы — это юнцы семнадцати-восемнадцати лет, в отличие от наших новичков, среди которых было немало зрелых мужчин.

Вскоре вернулись конные фракийцы довольные тем, что им удалось расшевелить римлян. Эмболария, подъехав к Спартаку на разгоряченном рыжем коне, бодро сообщила ему, что легионеры Вариния выходят из лагеря в поле и строятся для битвы.

По сигналу трубы войско восставших застыло на месте. По рядам воинов стали передавать пароль. Поскольку воины Спартака своим вооружением и доспехами почти не отличались от легионеров Вариния, поэтому пароль был необходим, чтобы в сумятице битвы можно было распознать кто свой, а кто чужой.

То, что я когда-то видел в исторических фильмах, ныне предстало предо мной наяву. Эта реальная действительность произвела на меня сильнейшее впечатление! Римские трубы гудели все громче и громче по мере того, как сокращалось расстояние между плотными шеренгами легионеров и войском Спартака. Грозная поступь римских легионов порождала глухой гул и лязг, эти звуки, растекаясь окрест, наполняли тишину хмурого утра ощущением опасности и тревоги.

Видя, что Спартак сошел с коня, собираясь сражаться пешим, его конные телохранители сделали то же самое. Я и Рес тоже соскочили с коней.

Когда расстояние до нашего войска сократилось примерно до полусотни шагов, легионеры Вариния принялись метать дротики. Смертоносный дождь из пилумов загрохотал по поднятым щитам наших воинов. Я тоже закрылся щитом. И сделал это вовремя — сразу два дротика вонзились в мой щит. Промедли я пару секунд, и римские пилумы сразили бы меня наповал!

Из рядов восставших тоже полетели дротики и стрелы, с дробным шумом обрушиваясь на поднятые щиты легионеров.

Какое-то время дротики, камни и стрелы сыпались и сыпались как на римлян со стороны воинов Спартака, так и на восставших со стороны римлян. Среди шума и грохота то и дело раздавались с обеих сторон вскрики и стоны раненых. К счастью, я не получил ни царапины. Рядом со мной кому-то из воинов пущенным из пращи камнем выбило несколько зубов, кому-то навылет пробило руку стрелой, кому-то острый наконечник дротика пронзил бедро…

Но самое страшное началось, когда римляне и рабы сошлись вплотную. Упираясь копьями в щиты, и те и другие с яростным ревом налегали, давили, теснили неприятелей изо всех сил. Где-то копья ломались, подрубленные топорами, и тогда воины Спартака и легионеры налегали друг на друга, сталкиваясь щитами в щиты. Эта ужасная давка длилась недолго, поскольку боевой строй римлян и восставших рабов продавливался и разрывался под напором то в одном месте, то в другом. Воины хватались за мечи, поспешно нанося колющие удары, так как в тесноте не было возможности сделать замах. Убитых и раненых топтали ногами, не разбирая, кто свой, а кто чужой.

Оказавшись в этой лязгающей железом кровавой круговерти, я очень скоро потерял из виду Спартака, Реса и Эмболарию. Я только и делал, что успевал закрываться щитом и отбивать мечом удары вражеских клинков и копий. Я поражался воинскому умению и стойкости легионеров Вариния, которые совсем не походили на новобранцев. Меня пробирала холодная дрожь всякий раз, когда рядом со мной вдруг раздавался чей-то предсмертный вопль. Чаще это были стоны и крики новичков из войска Спартака, составлявших костяк нашей передовой боевой линии. Сраженные в сече римляне падали наземь гораздо реже.

Римские пилумы изготавливались с такой хитрой задумкой, что вонзившись в щит, они намертво застревали в нем, благодаря длинному и тонкому наконечнику, сгибавшемуся под тяжестью древка. В моем щите торчали, а вернее свисали с него, два пилума. Поэтому я не мог действовать щитом с нужным проворством и вскоре поплатился за это. Какой-то легионер дотянулся до меня своим копьем, поразив меня в грудь с такой силой, что у копья обломился наконечник. И хотя мой панцирь выдержал этот удар, я упал, потеряв равновесие. Об меня запинались сражающиеся бойцы, меня топтали чьи-то ноги… Сбросив с левой руки ставший мне обузой щит, я попытался встать на ноги. В этот миг наскочивший на меня римлянин с перекошенным от ярости лицом рубанул мечом по моему шлему.