Кодекс поведения - Кристин Смит Страница 37

Узкие плечи расслабились, рука опустилась. Саналан повернулась и первой пошла к выходу, зная, что учитель следует за ней.

— Люди — очень странные создания, — задумчиво сказала она.

Тсеша ничего не сказал в ответ и последовал за своей воспитанницей. На ней была длинная бронзовая мантия до пола. Мягкая ткань блестела, как фольга. Черные камни алтаря, песочного оттенка стены, ослепительное земное солнце и почившее под снежным ковром озеро играли, отражаясь в мантии Саналан. Казалось, словно весь мир окутал ее головы до ног.

Тсеша обнажил зубы в знак удовлетворения. Люди проста замирают, когда видят мою ниа. Волосы Саналан, такого же оттенка, как ее кожа, и такие же блестящие, как ее мантия, были стянуты в плотный узел, который говорил о ее простом происхождении: В огромных зеленых глазах девушки можно было просто утонуть.

Они называют ее китайской фарфоровой статуэткой. Тсеша припоминал голографические трансляции торжественных церемоний, посвященных прибытию сотрудников посольства. Ему было очень приятно, что люди сравнивали его ниа с чем-то китайским.

Что же принесет им его сегодняшняя встреча с Улановой? Саналан привела учителя к его приемной, но дверь открыла не сразу.

— Она будет говорить с вами о тарифах станции промежуточной посадки на Амсуне.

— Этот разговор неизбежен, так что неудивительно, ниа.

— Другой вопрос связан с распространившейся среди Людей эпидемией. Она спросит, не поражены ли идомени.

На этот вопрос даже я не знаю ответа, ниа. Совет, который я представляю, не оповестит меня, даже если я этого потребую. Они думают, что если о болезнях не говорить вслух, то они сами собой исчезнут. В этом отношении мы становимся похожи на людей.

— Она не имеет права расспрашивать об этом. — Девушка приложила к животу левую руку в жесте духовной защиты. — Как всегда, она хочет получить все и ничего не дает взамен.

С жестом, подтверждающим ее правоту, Тсеша ответил:

— Люди боятся, ниа, они еще не отдают себе отчета в том, что происходит. Сейчас заболевших совсем немного, но…

— Если люди научатся чтить духовный порядок, они перестанут бояться физической смерти. — Девушка принялась вычерчивать в воздухе символы, служившие заклинаниями против злых духов. Она была так взволнована, даже забыла попросить прощения за то, что перебила учителя. — На этот раз их страх смерти может погубить всех нас. В надежде спасти свою жизнь они могут слишком многим пожертвовать. Это большой грех, учитель.

Тсеша взял ладони Саналан в свои и сжал их, стараясь успокоить девушку.

— Ты рассуждаешь о том, в чем мало смыслишь, ниа. Когда мы впервые столкнулись с чувством страха, тебя еще на свете не было. — Как же ему хотелось заглянуть в бездонные глаза своей воспитанницы, но он не мог себе этого позволить, потому что такой взгляд стал бы слишком сильным потрясением для ее юной души.

— Нет, это вы не понимаете, Ни-Ро. — Саналан говорила медленно, уверенно, пытаясь высвободить из его рук свои. — Так говорят в Храме. Так говорит Совет. Вы приняли людей, не зная, насколько их страх опасен. Вы учили их по нашим законам, не понимая их страха. Вы чуть не поплатились жизнью за то, что не убили этот страх, когда боги послали вам такую возможность. Вы ничего не понимаете! Так говорят в Храме! Так говорит Совет!

— А что говоришь ты, ниа?

— Их слова — это и мои слова. — Голос Саналан неуверенно дрогнул, и это ее выдало. Но она была родом из Сиаха, а сиахийцы славились своим упрямством. — Вы ничего не понимаете.

Тсеша медленно разжал ладони, отпуская девушку.

— И именно поэтому я буду беседовать с Улановой, ниа. Я, тот, кто не понимает ничего, понимает ее лучше, чем кто бы то ни было другой. — Он говорил так, как принято у людей, не жестикулируя, не меняя интонации, ровным голосом, позволявшим смыслу его слов спрятаться между строк. С этими словами он оставил воспитанницу постигать сказанное и вошел в приемную.

Министр внешних отношений Анаис Уланова встретила его, стоя посреди скудно обставленной комнаты. Ее поза на языке виншаро выражала глубокое почтение: спина прямая, подбородок приподнят, глаза закрыты. Тсеша сам только что провел несколько часов в этой утомительной позе. Интересно, как долго простояла Уланова? Или, может, она сидела, пока не услышала, что они с Саналан закончили беседу?

Надо же, я рассуждаю совсем как человек. Цинично, как сказал бы Хэнсен. Но, с другой стороны, в приемной было прекрасно слышно все, что происходит за дверью. К тому же служба личной разведки доложила Тсеше, что министр внешних отношений не религиозна и не особо считается с руководителями других министерств. Откуда же вдруг такая почтительность?

Тсеша обнажил зубы, протянул вперед руку, как много лет назад учил его Хэнсен, и призвал на помощь свое безупречное английское произношение.

— Приветствую вас, министр Уланова!

Глаза женщины распахнулись и раскрылись еще шире, когда Тсеша шагнул к ней. Она покачнулась, оступилась и, восстановив равновесие, тоже протянула руку. Улыбнулась, не обнажая зубов.

— Приветствую вас, Ни-Ро, — сказала она низким, ласкающим слух голосом, в котором все же уважение было не столь явным. — Я так рада, что мы наконец сможем поговорить. — Ее ладонь была холодной и сухой, рукопожатие вялым.

«Рыба», пришло на ум Тсеше странное человеческое слово… Почему оно вспомнилось именно сейчас, что же оно означает?.. Мой сканер! Oн забыл его у себя в комнате и теперь не мог рассчитывать на помощь своего верного друга. Придется самому находить общий язык со стенкой.

Беседу начала Уланова, что было вполне уместно.

— Передайте мою благодарность вашей воспитаннице за ее содействие в организации этой встречи, Ни-Ро. Я признательна, что меня не заставили долго ждать, и это оправданно. — Они прошли в глубь комнаты, где стояли два металлических стула. — Мы получили тревожные известия от наших агентов с Внешнего Круга, и мне показалось, что необходимо поставить вас в известность. — Министр внешних отношений с трудом забралась на высокий стул. В темно-коричневом мундире, предназначенном для официальных визитов, она напоминала суетливое насекомое. По людским меркам, Уланова была женщиной среднего роста, что делало ее почти на две головы ниже взрослого виншаро. — Эти новости могут быть одинаково важны для нас обоих, Ни-Ро, — наконец сказала она, умостившись на неудобном стуле.

Тсеша невольно взглянул на ноги Улановой. Так забавно болтаются в воздухе…

— Да, да. Саналан говорила, что вас беспокоит станция на Амсуне.

— Я сказала вашей воспитаннице неправду, Ни-Ро. Неправду. Тсеша оторвал взгляд от ее ног и посмотрел в глаза Улановой.

— Неправду? — переспросил он вслух, встретив взгляд темных, почти черных глаз.

— Она жива, Ни-Ро.

— Она? — У Тсеши сжалось сердце, и он незаметно сделал несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. — О ком речь?