Остров Потерянных  - Мелисса де ла Круз Страница 37

– Ах, у меня такие неприятности, – говорил принц Бен, когда они вдвоем шли по саду «Коттеджа». Именно так Аврора и Филипп назвали свой великолепный замок. Сделали они это после того, как король Губерт объявил, что дворец в сорок комнат – слишком скромное жилье для молодоженов.

– Слишком скромное? – сказала тогда Аврора. – Интересно, каким же вы представляли себе наш первый дом? Пристанищем для бездомных гигантов?

Королю эти слова не понравились, однако Аврора была девушкой простой, до восемнадцати лет она росла, словно дикая роза, в лесу, и при этом действительно в самом настоящем коттедже. Неудивительно, что даже скромный замок в сорок комнат она считала более чем просторным для своей семьи. (Да там еще и для одного-двух заблудившихся гигантов места хватило бы.)

– Что случилось на этот раз? – спросила Одри. Она выглядела очаровательно с цветком в волосах. Естественно, цветок идеально подходил к тону шелковой отделки бледно-розового лифа ее платья. – Не огорчайся, трудно ожидать, что даже принцу все и всегда будет удаваться с первого же раза.

«Ага, тебе легко говорить», – подумал Бен.

На плечо Одри опустился голубь, ласково, влюбленно заворковал. Одри подняла свой бледно-розовый пальчик, и голубь нежно прижался головкой. Бен невольно посмотрел, нет ли где-нибудь поблизости королевского портретиста.

Затем Бен вздохнул.

Трудно сказать почему, но присутствие прелестной девушки ни капельки не поднимало принцу настроения.

– Отец говорит, что я должен провести еще одно совещание, чтобы довести дело до конца. Разумеется, он разочарован, огорчен и должен был в знак примирения разослать всем, кто присутствовал на том совещании, корзины с его любимыми кремовыми пирожными, так что, как ты понимаешь, не в лучшем настроении. Ты же знаешь, он обожает кремовые пирожные.

– С глазурью или без? – поинтересовалась Одри. – С изюмом или шоколадом?

– Всякие, – со вздохом ответил Бен. – Двенадцать разных видов. Мама считает, что это единственный способ восстановить в Совете мир и согласие, а отец очень рассержен оттого, что пришлось пожертвовать таким количеством его любимых сладостей.

– Да, кремовые пирожные очень неплохие, – улыбнулась Одри. – И все голуби их любят.

Бену хотелось бы видеть Одри более отзывчивой, но что поделать – воспитание не то. С самого рождения она росла изнеженной принцессой, родители безумно ее любили, буквально пылинки с нее сдували, особенно Аврора, которая в детстве была разлучена с матерью и воспитывалась в лесном домике у фей. Эти предосторожности были предприняты из-за наложенного на Аврору страшного, смертельного проклятия.

– Моя дочь никогда в жизни не будет знать ничего, кроме любви и красоты, покоя и радости, – объявила Аврора. И исполнила свое обещание. Так что несложно было догадаться, почему Одри не могла понять, каким образом Бен мог разочаровать своих родителей, не оправдать их надежд. Ведь с самой Одри такого никогда не случалось.

«И не случится», – с тоской подумал Бен.

Почти как всё в Аурадоне, Одри была бесконечно милой, абсолютно доброй и, если бы Бен решился честно признаться, смертельно скучной. Потому что есть на свете другие цвета, кроме розового и бледно-бирюзового. Есть животные, которые умеют не только ворковать и нежно прижиматься, как есть и другие темы для разговоров, кроме платьев да цветочков, балов да экипажей.

Разве не так?

– Я просто не понимаю, чем так недовольны эти твои Статисты, – сказала Одри. – Они очень милые, все их любят. Ну почему их волнуют такие скучные вещи, как почасовая оплата, продолжительность рабочего дня и этот, как его… – здесь она сделала паузу, чтобы передернуть плечиком, – кредит? Фи, как неинтересно.

И она погладила голубя.

– Точно не скажу, не знаю, – ответил Бен, глядя на нее. – Никогда раньше об этом не задумывался. Знаешь, мне и в голову не приходило, что кто-то в Аурадоне живет совсем не так, как мы с тобой – в замках, со слугами. Не спят на шелковых простынях, не едят с золотых подносов, не гуляют в розариях.

– Я люблю розарии, – с улыбкой сказала Одри. – Особенно сады с фигурно подстриженными кустами. В форме прелестных животных.

При мысли о фигурных кустах Одри радостно захихикала, и ей с готовностью вторил сидевший у нее на плече голубь.

– Они говорили, что я груб с ними, – продолжал жаловаться Бен. – А я и вправду был грубым.

– Слоники. Больше всего я люблю слоников. С такими, знаешь, симпатичными ма-аленькими хоботами.

– Но у меня не было выбора. Они не хотели меня слушать! А еще они сказали, что я потерял самообладание. – Бен понурился, ему было очень стыдно за то, как он вел себя во время совещания.

– И бегемотиков. У них такие забавные зубки. Это каким же нужно обладать талантом, чтобы подстричь куст в виде бегемотика? Ты согласен со мной?

– Да, но насчет совещания…

Одри вновь рассмеялась, звук был такой, словно ветер тронул звонкие волшебные колокольчики. Бен понял, что из всего, о чем он говорил, Одри не услышала ни слова.

«А может, так оно и лучше. Она не понимает, с чем мне приходится иметь дело, и, думаю, никогда не захочет понять», – подумал Бен.

Должно быть, Одри заметила, что Бен нахмурился, потому что притронулась к его руке своими тонкими пальчиками с безупречным маникюром и сказала:

– Не беспокойся ни о чем, Бен, все образуется. Так всегда бывает. Ты принц, я принцесса. И мы живем в стране, где все всегда хорошо кончается. Ты достоин иметь все, что только твоя душа пожелает. Ты рожден для этого, Бен. И я. Мы оба для этого рождены.

Бен остановился. Ни о чем подобном он никогда раньше не задумывался. Ну да, все это как бы предполагалось само собой, если судить по тому, как они жили, что они делали, и по тому, что делалось для них. Но когда об этом было сказано вслух, вот так прямо и откровенно, причем слова эти слетели с таких прелестных розовых губ…

«А почему для этого рождены именно мы? За что, собственно, нам в жизни выпала такая удача? И справедливо ли это – приходить в эту жизнь, не имея никакого права на выбор, не имея возможности стать кем-то другим?» – подумал Бен.

– Не отставай, глупыш, – вновь рассмеялась Одри. – Я хочу тебе что-то показать. Что-то совершенно изумительное, как сегодняшний денек.

Бен позволял девушке тянуть себя за собой (так в руках принцессы вел бы себя, наверное, любой принц), но мысли его витали где-то очень далеко.

«Неужели это то, чего я хочу?»

Одри вывела Бена на укромную, покрытую полевыми цветами лужайку. На траве, прямо среди цветов, был накрыт роскошный пикник. С лужайки открывался прекрасный вид на лесную долину, в которой бегали, скакали, щебетали счастливые зверушки.

– Прелестно, правда? Эти угощения все утро готовили три повара, а половина дворцовых рабочих выравнивала лужайку, – она наклонилась, прикоснулась своим носиком к щеке Бена. – И все это для нас. Только для нас двоих.