Сердце льда - Майкл Джонстон Страница 36

Однажды утром она обнаружила Трясуна на камбузе жующим кусок коры.

– А мне можно попробовать? – попросила она.

Трясун кивнул и протянул ей ветку.

– Умеряет чувство голода, – сказал он.

Утром Уэс выдал каждому члену экипажа по четверти упаковки завтрака: блин со стейком и яйцом. Он разрезал еду на части и положил на полчаса греться на кожух мотора, а затем раздал всем по порции. Пока они уплетали снедь, Нат рассказала парням, что в прошлом – еще до потопов – ожирение было признаком бедности, а богачи демонстрировали свой высокий статус, придерживаясь строгих диет, проводя «очистки» с помощью соков и отдыхая на курортах, где они платили кучу денег за возможность не есть.

Ей никто не поверил.

Нат пожевала кору и тотчас ее выплюнула.

– Как ты можешь есть такое?

Она закашлялась.

Трясун улыбнулся:

– Захочешь выжить – пойдешь на все.

И он незамедлительно забрал у нее ветку.

Нат открыла банку «Нутри». В трюме запасов этого напитка хватило бы на несколько столетий. Она сделала глоток пресной тепловатой жидкости и принялась смотреть на то, как дергается рука Трясуна: нервно трепещет, будто крылья колибри.

– Ты ничего не принимаешь? – спросила она. – Я слышала, есть новое лекарство, которое помогает от трясучки зимней хвори.

– Ты про это? – уточнил Трясун, поднимая свою руку и вертя ею из стороны в сторону. – В отличие от босса, я не обмораживался. Это у меня с младенчества.

– Погоди… У Уэса зимняя хворь? – изумилась она.

– Угу. А ты не замечала? У него иногда проблемы с глазами, – подтвердил Трясун.

– Надо же, – протянула Нат.

Ей стало больно за Уэса. Он не боялся меченых и не отверг Нат, а сам страдал от зимней хвори.

– Извини, что подумала так про тебя.

Нат почувствовала себя неловко.

– Ладно тебе. Вполне понятная ошибка, – улыбнулся Трясун.

– А что случилось? Уэс утверждал, что твоя история – нечто особенное!

– Он говорил, что у меня есть брат?

– Нет.

– А у меня есть. Старший. Патрик. Наши родители были люди хорошие. Законопослушные граждане, в отличие от нас, – задумчиво продолжил Трясун. – Они получили разрешение на обоих детей. Дорогая штука, но они могли себе это позволить. Они мечтали, чтобы Патрик обзавелся настоящим другом – братом или сестрой. Как-то раз нам в дверь постучали. Оказалось, что мама неправильно заполнила заявку на разрешение. Во втором ребенке родителям отказали. Я был незаконным, негражданином. Ну, так часто бывает: в стране кончаются квоты и начинается поиск предлогов для сбора детей. Никто не знает, действительно ли мама сделала ошибку в заявке. Но это не имело значения: контроль народонаселения завел дело. Мне исполнилось месяца три или четыре… Понятия не имею. Короче, дядька из отдела изымания сграбастал меня и двинулся к выходу, а мама схватила меня за ногу, и они начали меня перетягивать – прямо на балконе. Они тянули и тащили, и в конце концов дядька меня выронил, и я треснулся головой о бетон. Бум!

Нат в ужасе прижала ладони ко рту, а Трясун широко ухмыльнулся: его история явно доставляла ему удовольствие.

– У меня сразу же начались судороги, и изыматель сдулся. Младенцев можно продавать на черном рынке за хорошие деньги, и это просто очередной способ обеспечивать работу военной машины, но дефективный ребенок никому не нужен. Маме с папой сказали, что во мне уже не заинтересованы. Даже не извинились и в довершение всего выставили им счет за лечение.

– Ох!

– Мои родители нисколько не расстроились: ведь я остался с ними, – проговорил Трясун. – Естественно, они позже обанкротились, и я был вынужден стать добровольцем.

– Ужасно! – выдохнула Нат.

– Это просто жизнь, – отмахнулся Трясун. – К тому же у меня бывают отключки и судорожные припадки, но народ считает, что это обычные симптомы зимней хвори – не больше, не меньше. В общем, я схожу за нормального.

– Не уверена, что слово «нормальный» здесь уместно, – улыбнулась Нат.

Он рассмеялся:

– С тобой многие согласятся.

– Твои родители еще живы? – спросила Нат.

– Только папа, – ответил Трясун.

– Вы с ним близки? – не унималась Нат.

Она понимала, что слишком любопытна, но ее всегда интересовали люди, у которых были живы родители.

– Не особо, – Трясун поморщился и швырнул обглоданный прутик в мусорный бак. – И никогда не были, наверное, – он ведь не простил маму.

– За то, что она тебя уронила?

– За то, что она меня родила, – поправил ее Трясун. – Он – неплохой человек, но ты же знаешь, как оно бывает.

Нат не знала, но сочувствующе кивнула.

– Значит, тебя пытались забрать… как и сестру Уэса.

– Сестру Уэса?

– Ага. Дело в тому, что его родители не подали заявки на второго ребенка.

– Это он тебе рассказал про Элизу?

– Верно.

Трясун помолчал. Вид у него был недоумевающий.

– Но я считал…

– Что?

– Ну, что она им была не нужна. Закон-то в таком случае делает исключение! Элиза и Уэс… они же двойняшки.

– О!.. – воскликнула Нат и обомлела.

– Он всегда говорил мне…

– Что именно?

Трясун отбросил ветку, которую взял взамен обглоданной.

– Ничего. Забудь, ладно? – попросил он, занервничав.

Она заметила его смущение и сменила тему.

– А что вы собираетесь делать потом?

– После того, как тебя высадим? Полагаю, опять устроимся в охрану казино. Может, старину Уэса к тому моменту простят.

Нат улыбнулась:

– Спасибо за кору.

– Всегда пожалуйста, – отозвался Трясун, вскинув руку в приветственном жесте.