Зиккурат - Юрий Максимов Страница 36

Когда он проходил по коридору, неожиданно приоткрылась часть стены в том месте, которое толстый тюремщик им раньше не показывал. Любопытство заставило остановиться.

Дверь отъехала в сторону и Магану увидел маленькую комнатку, и Бледного Вонючку, стоящего в проходе. За его спиной на стене висел диковинный черный костюм в рост человека. Долговязый тюремщик покачал головой и, вытянув губы, что-то угрожающе пророкотал.

Магану драпанул прямо в сад и забился в заросли. Оставалось только пожалеть еще раз о забытом в норе завтраке. Конечно, можно снова попытаться сходить за ним, но теперь это казалось втройне опасным. Наверняка Бледная Вонючка рассказал про него. И теперь тюремщики поджидают его снаружи, только высунешься – сразу схватят!

Поначалу мальчик решил не рисковать, однако несколько ушев спустя потягивание в желудке заставило колебаться, ну а когда живот тоскливо заурчал, пришлось все-таки выбраться из зарослей. Вкус недоеденных зеленых стручков казался теперь не просто приятным – манящим.

Однако – вот досада! – стоило выйти в проход между стенкой и кустами, как в сад из коридора вошел Волосатое Пузо. Он тут же заметил Магану, позвал по имени и двинулся к нему.

Мальчик побежал прочь, по проходу, и, обежав угол, остановился с той стороны, чтобы не видеть тюремщика. Тот, конечно же, зашаркал следом, не переставая бормотать свои глупости.

Но Магану не слушал и не отвечал, а просто переходил из конца в конец и обходил кусты, стараясь, чтобы заросли загораживали его. Так они играли в догонялки не меньше двух ушев, все это время Волосатое Пузо выкликал мальчика по имени и просил поговорить. Наконец, он устал и сдался.

– Хорошо. Я ухожу, – сообщил он с той стороны.

И ушел. На самом деле. Еще пару ушев Магану был настороже, вслушиваясь в тишину и ожидая подвоха. Тюремщик запросто мог вернуться со своими друзьями. Тогда пришлось бы туго. От четверых побегать будет непросто. Однако тюремщики не пришли.

Волосатое Пузо поступил хитрее.

Некто спросил авву Антония: что мне нужно соблюдать, чтобы угодить Богу? Старец сказал в ответ: соблюдай, что заповедаю тебе. Куда бы ты ни ходил, всегда имей Бога пред очами своими; что бы ты ни делал, имей на это основание в Божественном Писании, и в каком бы месте ни находился, не скоро отходи оттуда. Соблюдай сии три заповеди и спасешься.

Ну и что все это значит? Иметь Бога перед своими очами? Поди разбери. Вася-то, пожалуй, и сам не ответит. Откуда ему знать. Ну да, крестились мы тогда, по факту. Судорожно, ни о чем не размышляя, как тонущий в море хватается за первое попавшее бревно. Да, тогда это было нужно. Признаю. Помогло.

А теперь что? Оказались на этом бревне посреди бескрайнего моря. Что делать дальше – не знаем. Куда плыть, грести – тоже не знаем. Трепыхается каждый, как ему вздумается. Вася всех парит самообразованием. Читай, мол, читай. Ну и читаем помаленьку. Да толку мало. По крайней мере для меня. Начал Ветхий Завет – увяз в этих древнееврейских именах и списках. Местами интересно, а в толк не возьму – какое отношение это все имеет ко мне? Решил с другого конца подойти – откопал в литбазе катехизис, чтобы сразу разобраться что к чему. Вроде кое-что прояснилось, но, Боже, как все сухо, дебри силлогизмов, удушье схоластики. По полочкам разложено, как в препараторской. Подробно и бездушно.

Подозреваю, что эти общие схемы и формулировки имеют к настоящему христианству такое же отношение, как карта морского побережья – к самому морю. Немудрено остаться равнодушным, глядя на карту. На карте море – просто пятно, закрашенное синим. Зрелище, скажем прямо, мало впечатляющее. А вот если созерцать море, стоя на берегу… А если еще искупаться… Эх!

Но совсем погрузиться в духовную жизнь, как она описана, – это мне пока рановато. Однако ощутить, что такая жизнь действительно есть, все-таки удалось. Благодаря «Патерику». Эта книга стала для меня окном в тот особый мир, где слова и схемы христианства обретают плоть и кровь, становятся жизнью…

С потолка, из динамиков загудели органные переливы. Токката. Творение покойного Мусы по-прежнему приглашает на обед. Надо, как обычно, выждать. Пять минут. Ровно. Тези Ябубу и Сунь смирились с тем, что Вася взял на себя роль жреца и теперь перед каждым завтраком, обедом и ужином торжественно бубнит «Отче наш» на славянском. А меня бесит от этой показухи. Раз уж на то пошло, почему я не могу сам прочитать «Vaterunser» про себя и на родном языке?

Больше пяти минут лучше не задерживаться. Иначе роботы притащат пищевой контейнер ко мне в каюту, а это уже последнее дело. Параноидальный сепаратизм. Муса с этого начал – и вот, теперь везем его домой в холодильной камере. Точнее, его тело. А сам Муса сейчас где-нибудь в потустороннем мире, жарится небось на сковородке, атеист несчастный. Кажется, так мне теперь полагается думать, да? Ох уж этот фанатизм…

Ладно, пора выходить. Как устал я от всего. Тошнотворно-серые стены, знакомые до боли, до смертной скуки повороты, трижды постылый интерьер… Кажется, я мог бы с закрытыми глазами обойти вдоль и поперек всю жилчасть, отведенную нам среди этой несущейся в межзвездной пустоте железяки.

Но отбиваться от коллектива нельзя, как бы ни обрыдли эти «родные лица». Вон, даже Сунь на обеды ходит, хотя и стал в последнее время жутко нелюдимым. Словно подменили его после Агана. Впрочем, то же можно и про всех сказать. И про меня. Да, это было действительно событие. То, что делит жизнь на «до» и «после». Выбило из колеи капитально. Так, что на старые рельсы уже не вернуться, а новых еще не нашел. Может, оттого у меня и депрессия? Точнее, уныние, так теперь нужно говорить?

Ладно, вот уже кают-компания. Толкаю люк. На стенах застыла еще с Агана старая вариация декоратора – кресты и полустертые очертания икон. Четыре фигуры за круглым столом – «родные лица» плюс сангнхитский детеныш. В кресле Мусы. Нашли, куда посадить!

Натягиваю улыбку, выдавливаю:

– Приветец!

Сунь улыбнулся и молча кивнул. Вася смерил учительским взглядом с толикой укоризны:

– Здравствуй, Зеберг!

– Привет. – Сосредоточенный Тези Ябубу даже не глянул на меня.

Сидят все вместе, но каждый погружен в себя. Мысленно каждый в своем мире.

Обойдя стол, я, как обычно, сел рядом с Сунем – он раздражает меньше всех. Один из пары механических болванов, дежуривших у двери, тут же, цокая, подошел и плюхнул передо мной пластиковую ванночку и квадратный пакет сока. Отогнув горячую фольгу, я уставился на темно-зеленую массу.

– Эй. А где мясо, которое я заказывал?

– Сегодня начался Рождественский пост, – сообщил Вася, он сидел как раз напротив меня. – Поэтому мы перешли на овощное меню.

– Это ты сам решил?

– Решение было принято единогласно на общем собрании команды и утверждено исполняющим обязанности капитана.

– Что-то я не помню никакого собрания.

– Ты не пришел. Обсуждение состоялось пять минут назад.