Обезьяны - Уилл Селф Страница 36

— Он потерял сознание, — не оборачиваясь, показал Пол коллегам. — Сознание обезопасило тело — сделало за нас нашу работу. Хотя, покажу я вам, атаковать он атаковал, но силы у него в лапах не было ни на йоту. Ни на йоту.

— Полезай на спину.

— Что?

— Полезай мне на спину — ты будешь клюшкой для гольфа, а я — сумкой. — Мягкие звуки, ноги трутся о простыню. Холодные руки между лопаток. Потом губы, там же. Теплая рука обвивает живот Саймона, другая расправляет волоски у него на затылке.

— «Мммффф».

— «Мммффф», — мычат они в унисон, садятся на корточки и засыпают.

Направо травы, налево цветы. Направо травы, налево цветы. Голова Саймона беспомощно бьется о металлический подголовник кресла, которое санитары несут по дорожке к машине мимо единственной зеваки — пожилой соседки. Саймон на миг очнулся, но тут же снова потерял сознание.

— Можно я залезу тебе на голо-ову? — Плач детеныша, высокий, но с нотками отцовского сарказма.

Он не отвечает. И снова:

— Можно я залезу тебе на голо-ову? — Это Магнус, или Генри, или Саймон — хотят, чтобы их взяли на руки, обняли. Совершенно необходимо, чтобы их обняли.

— Можно я…

— Ну ладно. — Сильные руки обхватывают худенькие бедра, словно обнимают за талию любовницу. Но таких легких любовниц у него не бывало. Саймон поднимает детеныша и чувствует, как легко оторвать его от земли, как слабо его тело к ней привязано, и воображает, что может толкнуть его — Генри, или Магнуса, или Саймона, он не знает, кого держит в руках, — и закинуть на самое небо, высоко-высоко. И тут голенькие ножки обнимают его за шею, маленькие ручки начинают копаться у него в шевелюре, хватают за волосы, не чувствуя этого, — по крайней мере, хозяин рук не отнимает их. Кажется, руки говорят Саймону, он слышит их слова волосами: «Мое тело — твое тело. Где между ними граница? Где они соприкасаются?»

— «Хууу» Вожаче мой, «хууу» Вожаче мой, «хууу» Вожаче мой, — заламывала лапы старая самка, наблюдая, как санитары заносят в машину оглушенного Саймона, а следом заводят туда же перепуганную Сару. — Что у них такое приключилось «хуууу»?

— Вы ее хорошо знаете «хууууу»? — спросила Белинда, замыкавшая процессию. Лапой она держала за ошейник карликовую пони.

— «Хуууу» да, — отзначила старуха. Перед тем как продолжить, ее пальцы поправили бигуди, на которые были намотаны немногие оставшиеся у нее на голове шерстинки. — Приятная молодая самка, за добрым знаком в сумку не лезет. Мы частенько перемахивались… А вот он мне никогда не нравился, должна показать.

— В самом деле? — резко, со свистом рассекла воздух лапа Белинды, чья хозяйка уже смекнула, что сожестикулятница куда слабее и с ней можно не церемониться. — И отчего же?

— Ну, они спят в одном гнезде уже год с лишним, и, на мой взгляд, для самки ее лет это неправильно. А этот… у него была группа, так его оттуда выгнали, причем довольно давно. Я это знаю точно, она мне сама показывала.

— Вот оно что «хуууу». А больше вы ничего о нем не знаете «хуууу»?

— Разве только, что он этот, как его, художник… но чем именно занимается, я без понятия. Как я показывала, мне он никогда не нравился. А она… «хуууу» она очень милая малышка, очень милая. Не удивлюсь, если он втянул ее в какую-нибудь грязную историю с нарко…

Белинда взмахом лапы оборвала старуху:

— Вот что. У вас нет, случайно, запасных ключей от ее квартиры «хууууу»?

— «ХУУУУУ» Да, есть.

— Отлично, в таком случае «уч-уч», — Белинда схватила пони за уздечку и перекинула ее через ограду, несчастное животное глухо шлепнулось наземь, — вы окажете мне большую услугу, если присмотрите за этой клячей, пока хозяйки нет дома «хууууу».

Старуха — с которой никто не спаривался уже двадцать лет кряду — проводила Белинду, бодро проскакавшую по дорожке и впрыгнувшую в заднюю дверь «скорой», взглядом, полным нескрываемого презрения. Мерзкая юная шлюшка, подумала возмущенная самка, расправляя пальцами задней лапы гриву Грейси, посмотрите только, как она всем сует под морду свою мозоль, а ей до течки еще неделю, куда мир катится. Потом она отвела Грейси в свой дом, насквозь пропахший мебельным лаком, и принялась искать макинтош — надо допрыгать до магазина и принести бедной лошадке на обед сена.

По дороге — недолгой — в больницу «Чаринг-Кросс» двух шимпанзе было не оторвать друг от друга, и по прибытии Сара наотмашь отпоказалась оставить Саймона одного. Пол поместил их в небольшой бокс, где обычно осматривают вновь прибывших пациентов, и занялся заполнением бумаг по госпитализации художника.

— Пусть остынут немного, — махнул Пол Белинде. — Ей предложи чаю, а его даже будить не думай, кто знает, может, на этот раз силушки в лапах у него окажется побольше. И подыщи ему халат «хуууууу», а то голышом он уж точно не почувствует себя по-шимпанзечески.

Белинда нашла подходящий халат и с помощью Сары продела негнущиеся передние лапы Саймона в широкие лапава. Беднягу уложили на кушетку, он свернулся клубочком, как эмбрион, вся его поза показывала, что он отторгает присутствующих, не желает иметь с ними ничего общего. Дышал он учащенно, неглубоко, но в остальном выглядел нормально и, судя по всему, физической боли не испытывал.

— Не хотите ли чашку чаю «хуууууу»? — показала Белинда, когда они с Сарой закончили одевать Саймона.

— Да, будьте так добры, — отзначила Сара, — с удовольствием.

— Не хотите ли немного побарабанить о том, что произошло «хуууууу»? — запустила пробный шар Белинда, нежно извлекая из белой шерсти вокруг Сариной мозоли катышки засохшей спермы Саймона.

— Я… я… «хууууу» не знаю даже…

— Если не хотите, не стоит. Я просто подумала, может, вам будет легче сначала показать про это мне…

— Ну, понимаете, дело в том, да вы уже и так знаете, ну, мы, в общем, мы живем в одном гнезде…

— Да.

— Я вовсе не уводила его из группы — если вы так думаете, то ошибаетесь. Группа распалась относительно давно, мы еще не были знакомы. Дело в том, что… ну, он очень талантливый шимпанзе, знаете ли, иные думают, что он просто-таки великий, как показывается, большая обезьяна, и я очень не хочу, чтобы эта история как-то сказалась на его карьера. Вы ведь знаете, он художник — у него выставка открывается на следующей неделе.

— Вот как, — не вкладывая в жесты эмоций, отмахнула Белинда. Ей было откровенно неприятно видеть, как эта красивая, да просто шикарная самка вся дрожит при каждом жесте про своего самца.

— Да вот, выставка. И… «ух-ух-ух»… ну… в общем, я не хочу, чтобы… ну, какие-нибудь обстоятельства помешали ей пройти на «ХуууууГрррааааа».

— А что бы такое могло ей помешать?

— Ну, вы понимаете.

— Сара, — Белинда поглубже зарылась пальцами в шерсть молодой самки, дабы убедить ее во всей серьезности того, что сейчас покажет. — Вы вчера принимали наркотики, верно «хуууу»? Вы ведь об этом беспокоитесь, так «хууууу»?