Управление - Андреас Эшбах Страница 36

Ха, вчера! Он перевернулся с отрадной улыбкой. Когда все было в самом разгаре, у нее зазвонил телефон. Ее муж, коммивояжер, в тот момент был в Аахене. Леттке приказал ей ответить на звонок и поговорить с мужем, пока он брал ее сзади. Горе, если она выдаст тайну, настойчиво внушил он ей. Тогда она попадет в лагерь раньше, чем ее муж успеет вернуться! Она изо всех сил старалась не выдать, что происходит, не дышать тяжело и тому подобное, и, чтобы сделать действие еще более захватывающим, он как следует шлепал ее, да так громко, что ее муж услышал и спросил, что происходит. И ей действительно пришла в голову отговорка, а именно, что ей необходимо выстирать скатерть, причем срочно, прежде чем пятно, которое она посадила, успеет впитаться.

Вот это забава!

Он потянулся, наслаждаясь тяжестью, переполнявшей его тело. Эта которая по счету? Он не знал. Он мог бы пересчитать, потому что хранил каждую распечатку с соответствующим изобличающим текстом в папке, спрятанной в глубине платяного шкафа. Просто на память. Некоторые женщины беспокоились, что он может вернуться и потребовать большего, но, конечно, он этого не делал. Он ведь был человеком чести, правда, по-своему. Он действительно удалял фрагменты текста, которые могли быть опасными для женщин, как обещал и договаривался.

Ну а благодаря тому, что он хранил их в печатном виде, теоретически он в любой момент мог бы снова их вставить. Если бы он не был человеком чести.

Ах, в сущности, не имело значения, сколько их было. Женщины нескоро закончатся. У каждого человека есть свои скелеты в шкафу, каждому есть что скрывать.

Гораздо сложнее было выбрать соответствующих женщин. Найти пригодных для удовлетворения его страсти. Например, три недели назад у него была одна, похожая на монашку, вся серая и одетая в серое, наглухо застегнутая, без макияжа… но она практически не оказывала ему сопротивления, за исключением незначительного колебания вначале. Затем она начала принимать участие чуть ли не с воодушевлением, даже между делом спросила его, не могут ли они встречаться чаще! От этого ему стало так противно, что он остановился посередине и ушел. Ее дневниковую запись он, конечно же, оставил без изменений.

Пора вставать. Он отбросил перину, в пижаме зашаркал на кухню. Его мать стояла, как всегда, у плиты, маленькая, высохшая женщина, вся в черном. Вечно в черном, похожая на большого жука. Он еще никогда не видел ее другой, ни разу за всю свою жизнь, если бы она надела что-то другое, возможно, он бы ее даже и не узнал.

– Ты встал, – сказала она с нескрываемым неодобрением. Она не сказала «наконец», но было отчетливо слышно, что она это имела в виду. Когда он долго спал, она была убеждена, что ее сын пренебрегает своим долгом, и это было почти невыносимо для нее. Так сыновья героев войны не поступают!

– Вчера поздно вернулся, – спокойно ответил Ойген Леттке, и тут у него перед глазами снова возникла картина того, как он оставил женщину. Как она лежала обнаженная на приведенном в беспорядок супружеском ложе, отвернув лицо, ее дыхание было изнуренным рыданием, и как она, когда он сказал, что теперь уходит, пробормотала: «Надеюсь, ты сломаешь себе шею».

И теперь он, невредимый, стоял здесь, почесывая волосатую грудь под пижамой. Великолепно.

– Я приготовлю тебе завтрак, – сказала мать. Он приучил ее в такие утра оставлять его в покое, а не будить в панике, как раньше, в школьные годы. Это было не так уж и сложно, ему нужно было просто пригрозить, что в противном случае он переедет. Чего он, конечно, не собирался делать – это было бы довольно глупо. Неужели он должен тратить свое время на обременительные домашние дела, если быть такого не должно?

Он пошел в ванную комнату, залез в ванну, задернул занавеску и начал принимать душ. Вода была чуть теплой, а потом быстро остыла, но немецкий мужчина не должен был этого замечать.

Когда он вернулся на кухню, вымытый, выбритый и одетый во все свежее, завтрак уже стоял на столе: злаковый кофе, хлеб, повидло и даже масло. Очень хорошо. Какое-то время был дефицит снабжения. Совсем недавно он принимал участие в совещании, на нем Алоис Франкенбергер, руководитель отдела экономической статистики, изложил нынешнюю ситуацию: Германия стала теперь второй сильнейшей индустриальной страной в мире, немного отставая от Соединенных Штатов, но имея лишь одну треть их населения и небольшую часть их ресурсов – в сущности, это почти чудо и объяснимо только хорошо продуманным использованием компьютеров, которое позволило более плотное, рациональное производство и более детальное планирование. Без компьютеров, коротко и ясно сказал Франкенбергер, ситуация со снабжением была бы гораздо более напряженной, и, вероятно, давным-давно следовало бы прибегнуть к нормированию продуктов.

Пока Леттке толстым слоем намазывал масло на хлеб, он не мог не усмехнуться. Без компьютеров, подумал он, плохо было бы со снабжением и для него, и для его пристрастия!

Пока он завтракал, подошла мать со своим телефоном. Она все еще держала его в руках как инородное тело, нажимала на кнопки так нерешительно, словно боялась, что устройство в ее руке взорвется, если она нажмет не на ту кнопку.

– Ойген, ты должен еще раз показать, как мне записаться на прием к врачу.

В общем, он показал ей еще раз. Вернее, он просто давал ей инструкции и велел сделать определенные действия – так она, возможно, когда-нибудь поймет и запомнит. Это был «Фотель», который он купил ей больше года назад, но она долго отказывалась им пользоваться. Тем временем она периодически брала его с собой, когда уходила из дома, но чаще всего все равно оплачивала покупки карточкой.

– А теперь я записана на прием? – поинтересовалась она, когда пришло соответствующее уведомление. Она смотрела на экран сверху вниз как на врага.

– Да, – ответил он. – В понедельник после обеда, в три часа.

Она презрительно поморщилась, не сводя глаз с экрана. – Я не понимаю, почему я не могу просто позвонить туда. Как раньше.

– Потому что у твоего доктора Моля, – объяснил Ойген Леттке, – больше нет помощницы. И сам он не может ответить на звонок, если в данный момент лечит пациента. А это он делает практически все время.

– Но почему у него больше нет помощницы?

– Потому что Рейху куда больше нужна ее работоспособность в каком-то другом месте, полагаю.

Его мать вздохнула.

– Там была такая хорошенькая, Рози. И такая усердная. Всегда обо всем помнила.

Он пожал плечами.

– Вот видишь? Такие люди везде нужны.

– Ну ладно, – со вздохом произнесла мать. – Это же новое время.

Она отвернулась и выдвинула большой кухонный ящик, который скрипел с незапамятных времен и где она хранила всякие безделушки, положила туда телефон и достала что-то еще, чего он не смог разглядеть.

– Объясни мне, а что с этим делать, – сказала она, положив что-то на стол перед ним.

Когда он увидел, что это такое, Ойген Леттке поперхнулся, закашлял и быстро налил себе кофе, чтобы не подавиться хлебными крошками.