Кольт и Стетсон для спецназа - Евгений Мисюрин Страница 36

— Тридцать шесть, — машинально подсказал Сицкий.

— Во-от! — Юра поднял палец. — Самый что ни на есть активный возраст. Плюс дисциплина, знание тактики и частично стратегии. И представь, тебе что-то в гражданской жизни очень не понравилось. Бюрократия, например, или сосед-сволочь. Ты ведь не будешь молча терпеть? И станешь ты не майор, а опасный для общества человек. А для современной власти — вдвойне.

— И эти капсулы…

— Я же говорю, не дурак. Твою капсулу уже, поди, отключили и готовят к передаче следующему отставнику. Или ты думаешь, жмоты с Гоголевского их миллионами закупили?

— Откуда знаешь? — выдохнул Жора.

— Так ведь и я не дурак, Жорик. К тому же, наши хакеры настоятельно рекомендовали мне каждую ночь выходить в реальный мир. А то, мол, выработается привыкание.

— А меня пугали, что если здесь убьют, то и там могу загнуться.

— А ещё я с Билли Кидом виделся.

— И что?

— Это Слава Сидоренко из артбата. Был…

— Охренеть…

— А теперь вот и с самим Джеком Рэдом удалось поручкаться. Это, если ты не в курсе, тоже довольно известный исторический персонаж.

Сицкий выдал длинную матерную тираду и сполз по стене, опираясь спиной. Опустился на пятую точку, вытянул ноги и застыл, бездумно глядя в никуда. Через пару минут он с интересом посмотрел на собеседника.

— Ну и как тебя теперь называть? Не капитаном Африка же.

Тот почему-то смутился, наконец ответил:

— Рассел Кроу. — И пояснил. — По фамилии.

— Ну да. Фамилию ты решил, значит, наследственную принять, как Шариков.

— Хорош ржать! — возмутился Воронин.

— А чего не поржать-то? Что тут ещё делать? Плакать? А ты, Юра, всегда был мужчина с амбициями. Не иначе, из-за своего космического имя-отчества. Там позывной Африка, не размениваясь на страны. Тут Расселом Кроу назвался. Чего не Клинтом Иствудом?

Воронин с минуту дулся, наконец, улыбнулся и стукнул кулаком по доске нар.

— Я хотел, — со смехом сказал он. — Да слышал, это имя уже занято.

Ещё минуту посмотрели друг на друга, затем Джек задал очевидный вопрос.

— Это что, получается, домой нам теперь дорога закрыта?

— Хер его знает, тащ майор, — схохмил в ответ Африка. — У меня вот никак не выходит.

— Ну-ну… Тогда колись, сиделец, за что тебя повязали, как давно тут чалишься… И вообще, доложи обстановку и дальнейшие оперативные планы.

Сицкий замер, глядя на бывшего сослуживца, но вдруг послышался невнятный булькающий звук, затем Юра смущённо поднял глаза.

— Жора, у тебя пожрать ничего не заначено? — Слегка смутился собственным вопросом, впрочем, сам же себе и ответил. — Хотя откуда? Ты вон, в трусах и рубашке. Из постели, небось, взяли. Хоть из своей, а?

— Что тут, плохо кормят? — Сицкий мгновенно вычленил главное.

— Да ты-то вначале будешь от пуза жрать. Сеньорита Лора на своих хахалей калорий не жалеет. Это потом, когда надоешь, придётся на объедках сидеть.

— Так, стоп, Африка. Какие хахали? Какого чёрта эта мымра мексиканская? Давай, коротко и по делу.

Но договорить ему не дали. За дверью послышался скрежет засова, скрип, и в камеру вошли двое. Первый держал в руке ослепительную после почти полной темноты керосиновую лампу. В обеих руках второго было по револьверу.

— Так, локо голеадор, — первый сразу же расставил точки над всеми буквами. — Чтобы ты не думал дёргаться, вспомни, что мучача твоя у нас, и ты даже не знаешь, в каком месте. Я это говорю, чтобы ты на нас не вздумал кинуться. А то знаем уже, что тебя пятёрка Пелирохо смогла взять только когда пригрозила ей шею перерезать. Понял меня?

Охранник, или кто это вообще был, говорил на жуткой смеси английского и испанского, причём заметно было, что из двух языков родной ему именно испанский. Джеку не осталось ничего, кроме как глубоко вздохнуть в ответ. Юра с лёгкой завистью глянул на недолгого сокамерника.

— Иди, Жорик, — печально сказал он. — И лучше не дёргайся. Не разочаруешься, поверь. Я знаю.

Он подозрительно шмыгнул носом и добавил:

— Может, когда тебя сюда вернут, я ещё магазин не отброшу, так поболтаем напоследок.

— Говорите на нормальном языке, — прикрикнул тюремщик.

— Дождись меня, никуда не уходи, я скоро, — пошутил на прощание Жора и повернулся к мексиканцам. — Ну веди, — предложил он по-испански.