Homo Incognitus. Автокатастрофа. Высотка. Бетонный остров - Джеймс Грэм Баллард Страница 35

Моя последняя встреча с Воэном – пик долгой карательной экспедиции в мою же собственную нервную систему – состоялась неделей позже в верхнем вестибюле Океанского терминала. Теперь мне кажется ироничным, что это стеклянное здание полета и возможностей стало точкой нашего расставания в жизни и смерти. Шагая ко мне среди хромированных стульев и столов, отражаясь в бесчисленных стеклянных панелях, Воэн выглядел как никогда брошенным и неуверенным. Усеянное оспинами лицо и неровная походка – он пробирался среди пассажиров, ожидающих объявления рейса, – придавали ему вид фанатика-неудачника, упрямо не желающего бросать навязчивую идею.

Он остановился рядом со мной у бара, я встал, чтобы поздороваться, однако Воэн, не узнавая, смотрел на меня, как на мутное пятно. Его руки шарили по стойке, ища руль; на костяшках пальцев поблескивала в свежих ссадинах кровь. Шесть дней я беспокойно ждал в офисе и дома, глядя в окно на автостраду и бросаясь к лифту, когда замечал, что на дороге промелькнула его машина. Я вчитывался к колонки сплетен в газетах и киношных журналах, стараясь угадать, какую кинозвезду и какого важного политика теперь преследует Воэн, собирая в мыслях детали воображаемых автокатастроф. Все приключения наших совместных недель оставили меня в состоянии нарастающей жестокости, и разрядить ее мог только Воэн. В фантазиях, занимаясь любовью с Кэтрин, я представлял гомосексуальный акт с Воэном, как будто только этот акт может раскрыть коды извращенной технологии.

Утром он позвонил мне (я едва узнал голос) и предложил встретиться в аэропорту. Возможность снова увидеть его, разглядывать округлости ягодиц и бедер в рваных джинсах, шрамы у губ и под подбородком наполнила меня тяжелым эротическим возбуждением.

– Воэн… – Я попытался впихнуть коктейль ему в руки. Он равнодушно кивнул. – Глотните. Позавтракаете?

Воэн даже не притронулся к коктейлю. Он смотрел на меня с сомнением, как снайпер, прикидывающий расстояние до цели. Взяв кувшин с водой, он долго наблюдал, как покачивается жидкость. Когда Воэн наполнил грязный стакан на стойке и жадно выпил, я понял, что у него начинаются первые стадии кислотного кайфа. Он сжимал кулаки и выгибал пальцы, поглаживая пораненные губы.

Мы пошли к его автомобилю, припаркованному во втором ряду за аэропортовским автобусом. На пассажирском сиденье «Линкольна» Воэн глядел, как я вожусь с зажиганием, насмешливо улыбаясь тому, с какой страстью я разыскивал его, и все же признавая свое поражение и мою власть над ним. Когда мотор завелся, мой приятель положил перевязанную ладонь на мое бедро. Удивленный этим физическим контактом между нами, я сначала решил, что Воэн пытается подбодрить меня. Он поднес руку к моему рту, и я увидел в его пальцах мятый серебряный кубик. Развернув фольгу, я положил кусочек сахара на язык.

Мы выехали из аэропорта через туннель, пересекли Вестерн-авеню и поднялись на развязку. Минут 20 я вел машину по Нортхолтскому шоссе, по средней полосе – так что быстрые машины обгоняли нас с двух сторон. Воэн прилег щекой на прохладное сиденье, свесив руки по бокам. То и дело кулаки его сжимались, руки и ноги непроизвольно подергивались. Я уже начал ощущать первые эффекты кислоты. Ладони казались прохладными и мягкими; вот-вот из них вырастут крылья и поднимут меня в водух. Ледяной нимб собирался над крышкой черепа, как облако в ангаре космической ракеты.

Я уже совершал кислотное путешествие два года назад. Тогда возник параноидальный кошмар, я впустил троянского коня в собственный мозг. Кэтрин, тщетно пытавшаяся успокоить меня, вдруг обернулась злобной хищной птицей. Та проклевала дырку в моем черепе, и мои мозги вытекали на подушку. Я, помню, плакал, как дитя, повиснув у нее на руке, и умолял не бросать меня, когда мое тело съежится до пустой оболочки.

Напротив, с Воэном я чувствовал спокойствие, уверенность в его любви ко мне: он как будто вел меня по шоссе, которое создал лишь для меня одного. Машины, обгонявшие нас, были всего лишь проявлением громадной любезности с его стороны. И в то же время я не сомневался, что пронизывающие мое тело щупальца ЛСД – часть нелепого замысла Воэна, и залившее мой мозг возбуждение колебалось между враждой и приязнью, отныне взаимозаменяемыми чувствами.

Центральный круг развязки мы объезжали по медленной полосе, а добравшись до автострады, я прибавил газу. Перспективы изменились. Бетонные стены подъездной рампы нависали над нами светящимися утесами. Ныряющие и извивающиеся линии разметки образовали лабиринт белых змей и корчились под колесами машин. Дорожные знаки висели над головой, как благородные бомбардировщики. Я прижал ладони к ободу руля, отпустив машину в золотистый воздух. Два аэропортовских автобуса и грузовик обогнали нас, почти не шевеля колесами, как свисающие с неба декорации. Казалось, все машины на автостраде застыли, и только Земля под ними вертится, чтобы создать иллюзию движения. Через кости предплечий, жестко связанных с рулевой колонкой, я ощущал малейшую дрожь колес на дороге стократно усиленной, так что мы неслись по крошкам гравия и цемента, как по поверхности небольшого астероида. Ворчание трансмиссии отдавалось в ногах и позвоночнике и эхом вторилось в черепной коробке – я словно сам лежал в трансмиссионном туннеле машины, мои ладони принимали крутящий момент с коленвала, а ноги вращались, двигая автомобиль вперед.

Воздух над дорогой светлел, как в пустыне. Белый бетон превратился в изогнутую кость. Волны тревоги окутывали машину волнами жары от горячего асфальта. Глядя на Воэна, я пытался справиться с нервным спазмом. Обгонявшие нас автомобили раскалились на солнце; я был уверен, что их металлические корпуса уже готовы растаять и удерживает их только сила моего взгляда – стоит мне отвлечься на руль, как лопнет сдерживающая металлическая пленка, и кипящая сталь выплеснется на дорогу. А встречные машины, наоборот, несли прохладный свет и напоминали электрические цветы. Меня невольно занесло на скоростную полосу, и встречные машины ехали почти нам в лоб – громадная карусель ускоряющегося света. Радиаторные решетки образовывали таинственные эмблемы.