Командарм. Позади Москва - Олег Таругин Страница 35

Ст. лейтенант Малышок, район Вязьмы, октябрь 1941 года

Командир первой роты второго батальона 315-го СП старший лейтенант Малышок помотал гудящей головой, потихоньку приходя в себя после только закончившегося артналета, уже второго за сегодняшний день. Оглядевшись, Илья вынужден был признать, что уцелеть на этот раз удалось просто чудом: немецкий фугас рванул буквально в десятке метров от КП. Тряхнуло настолько сильно, что разошлись бревна перекрытия подбрустверного блиндажа, еще после прошлого обстрела держащиеся на честном слове. Одно даже обрушилось вниз, лишь по счастливой случайности не задев никого из набившихся внутрь, словно сельдь в банку, бойцов. Впрочем, чему удивляться? Укрытия возводили второпях, да еще и в темное время суток, чтобы не попасть на глаза (и в объектив фотокамеры, понятное дело) немецких авиаразведчиков. А как иначе, коль информация об изменении направления фашистского удара пришла буквально за сутки с небольшим? Вот и приготовились, как сумели. Да, собственно, нормально приготовились, ежели фрица пришлось бы встречать в чистом поле и наспех отрытых ячейках, могло б выйти куда как хуже. А так хоть нормальные окопы выкопать успели, с насыпными брустверами, стрелковыми бойницами, нишами для боеприпасов и несколькими противоосколочными перекрытиями и изгибами на случай применения противником ручных гранат. Пулеметные гнезда тоже оформили и укрепили по всем правилам. А вот запасную линию рыть не стали: парой километров восточнее встали в оборону остальные батальоны полка, тоже усиленные противотанковой артиллерией. И если не справится «двойка», останавливать немца станут уже товарищи, получившие приказ не отступать ни при каких обстоятельствах. Правда, местность там оказалась еще менее подходящей, но иного выхода просто не было, противник не должен был вырваться на оперативный простор. Тоже ни при каких обстоятельствах.

Что творилось на позициях второй и третьей рот, старший лейтенант не знал, но полагал, что им досталось ничуть не меньше, лупили гитлеровцы по всему фронту и не жалея снарядов. От души лупили, суки, чего уж там… Видать, надеялись, что теперь пройдут сквозь их оборону, как на параде и без единого выстрела. Угу, разбежались, падлы! Вот прям счас!

С воздушной разведкой у фашистов, к счастью, не срослось: осеннее небо наглухо затянули низкие свинцовые тучи, с позавчерашнего дня периодически разражавшиеся многочасовым дождем, холодным и мелким. Вот только наземным войскам это практически никак помешать не могло, ну, разве что увязнет кто на подходе, да вражеским пехотинцам по грязюке чуток посложнее наступать станет.

«Соседям», 282-му полку, приданному в прикрытие линии противотанковых опорных пунктов, пришлось полегче, благо местность в их зоне ответственности позволяла. Но и основной удар гитлеровской танковой группы пришелся именно на их позиции. А вот «триста пятнадцатому» не повезло. Разместить сеть полноценных ПТОПов с взаимноперекрывающимися секторами огня в узком, не больше километра, дефиле, стиснутом между лесной опушкой и заболоченной поймой реки, оказалось попросту невозможно. Точнее, негде. Максимум несколько артпозиций по фронту, которые, как честно предупредил комбат, при массированной танковой атаке долго вряд ли продержатся. И потому останавливать немца придется самостоятельно, благо и недавно начавших поступать в боевые части противотанковых ружей, и гранат с зажигательными бутылками имелось в достаточном количестве. Правда, командир дивизии обещал артиллерийскую поддержку, но только тогда, когда вовсе уж подопрет. Да и ее эффективность вызывала определенные сомнения – при столь мизерном расстоянии до противника и отсутствии корректировщиков часть снарядов вполне могла бы попасть и по собственным окопам.

А вот с авиацией не получилось: до старшего лейтенанта доводили, что прикрытие с воздуха у них имеется, и достаточно серьезное, но зарядившие дожди свели его возможности на нет, и самолеты так и остались на аэродромах. Хорошо хоть и фашисты оказались в таком же положении, и бомбить их уж точно не будут. Под бомбы старший лейтенант пока ни разу не попадал, но от успевших повоевать командиров слышал, что дело это жуткое, лучше пару артобстрелов перебедовать, чем одну атаку пикировщиков «Ю-87»…

Первую атаку, которую Малышок назвал про себя «пробной», удалось отбить достаточно легко, видимо, фрицы и на самом деле просто решили прощупать оборону противника. Потеряв всего три танка и бронетранспортер, ухитрившийся завязнуть на открытом месте и расстрелянный из ПТР, – заодно и бойцы потренировались, поскольку опыта обращения с новым оружием у пехотинцев было кот наплакал, – гитлеровцы отошли. И почти полчаса неприцельно закидывали линию обороны минами. Неприцельно, поскольку большинство позиций просто не успело вступить в бой, демаскировав себя огнем, и вычислить их противник не сумел.

Зато вторая атака оказалась уже самой настоящей: на красноармейцев поперло полтора десятка танков при поддержке пехоты. Бой шел почти сорок минут, но добраться до линии окопов фашистам так и не удалось, хоть кое-где танки удавалось остановить буквально в полусотне метров от бруствера. И уже не при помощи пушек, поскольку сорокапятки просто не могли вести огонь параллельно фронту, а ПТР и гранатами. Но – отбились. Вот только орудий после того, как немцы отползли на исходную, оставив в предполье восемь горящих панцеров и как минимум до роты живой силы, у них осталось всего три. Потери среди личного состава тоже были серьезными, особенно много оказалось раненых.

Пройдя по оплывшим от близких разрывов, кое-где и вовсе полузасыпанным ходам сообщения, старлей как мог подбодрил своих бойцов. Тяжелораненых уже отправили на пункт оказания первой помощи, остальных санинструкторы перевязывали на месте. В целом красноармейцы, несмотря на потери, пребывали в боевом расположении духа, воодушевленные второй отбитой атакой и уничтоженными вражескими танками. Вот только в глубине души Малышок отлично осознавал, что все это – пока еще никакая не победа, а, вероятнее всего, даже и не середина боя…

А затем фрицы, больше не размениваясь на мины, начали полноценную артподготовку. После нескольких пристрелочных выстрелов гаубицы заработали с завидным постоянством, выпуская снаряд за снарядом с той скоростью, с какой канониры успевали перезаряжать орудия. Поскольку их скорострельность составляла не меньше четырех выстрелов в минуту, на этот раз батальону пришлось тяжело. Немцы били не залпами, а вразнобой, так что фугасы падали на позиции каждые несколько секунд. Земля тяжело вздрагивала под ногами, когда очередной снаряд вздыбливал многометровый фонтан взрыва, со стенок окопов целыми пластами отваливалась липкая глина, заваливая ходы сообщения и подбрустверные ниши. Расходились наспех скрепленные бревна перекрытий. Позиции батальона затянуло мутным дымом, забивавшим ноздри тухлой вонью сгоревшего тротила. Каждый новый разрыв отдавался в груди противным ёканьем акустического удара, казалось, выворачивающего легкие и сбивавшего дыхание. Пожалуй, единственным, чему радовались оказавшиеся под артобстрелом бойцы, было то, что оглушило всех: уж больно муторно и жутко слышать журчащий звук очередного падающего «чемодана». Впрочем, минометные мины выли ничуть не лучше…