Люди как боги - Сергей Снегов Страница 35

И вот они приступили к работе, продолжавшейся, по их бортовому времени, около трех лет, а по земному – свыше пяти столетий. Повреждения были заделаны, и тяговые механизмы, ослабленные, но работоспособные, ожидали лишь топлива. Космонавты уже считали дни до пуска двигателей, когда разразилась вторая катастрофа.

Камагин и Громан в тот день дежурили в штурманской рубке – лишь они уцелели…

Эдуард Камагин, вспоминая появление светящегося шара, весь побелел, и нам передалось его волнение. Шар возник внезапно – именно возник, а не приблизился: зеленый, пронзительно излучающий, он словно выпрыгнул из небытия «по щучьему велению» – это была первая загадка из тех, что он принес с собой. «Менделеев» несся вплотную у светового барьера, и тем не менее шар настигал звездолет. Он был огромен – светящаяся планетка.

«Эдуард, дай наши позывные! – приказал Лист. – Интересно, корабль это или космическое тело?»

Это были последние слова Листа. Камагин запустил передатчик и фотографирующий аппарат обзора. Он не успел отнять пальцев от пульта, как страшная тяжесть вдавила его в приборный щит. Теряя сознание от перегрузки, он услышал вопли товарищей.

Когда Камагин очнулся, шара не было. Проявленные впоследствии снимки показали его внезапное исчезновение – не удаление, а скачок в небытие. Шар пропал, как будто и не появлялся! Около Камагина лежал Громан и стонал. Камагин влил ему в рот воды и подтащил к креслу. Немного придя в себя, они спустились в лабораторию. На полу лежали мертвые товарищи: кто погиб от перегрузки, кого придавило рухнувшими предметами.

– Мы уложили их в холодильник, – закончил Камагин свое печальное повествование. – Пленки со снимками шара хранятся в сейфе.

На другой день останки космонавтов перенесли на наше кладбище в парке – склеп с прозрачными саркофагами, где в нейтральной атмосфере трупы, нетленные, сохраняются вечно. Гремела траурная музыка двадцать второго века, над погибшими склонялось знамя Объединенного Человечества, найденное на звездолете «Менделеев».

После похорон мы рассматривали на стереоэкране фотографии катастрофы. Шар и вправду возникал и исчезал внезапно. Анализаторы установили, что форма его идеально сферична, диаметр – восемнадцать и шесть десятых километра, свечение монохроматично на волне пятисот шестидесяти миллимикрон, поверхность без выемок и наростов.

Андре порывался высказаться первым. Он отверг предположение о космическом теле, случайно появившемся около звездолета.

Естественные тела с неестественными свойствами – чудо, а чудес не бывает. Шар – механизм, боевой крейсер, и в недрах его сидели таинственные разрушители. Все указывает на них, все подводит к ним. Гравитационные волны, потрясшие звездолет, свидетельствуют, что разрушители овладели механикой гравитационных полей, что, впрочем, было известно и раньше. Их появление «из ничего» и внезапный провал «в ничто» вполне объяснимы, если они, как и мы, движутся со сверхсветовыми скоростями. За световым барьером тела невидимы, ибо обгоняют свет, а начиная тормозить, внезапно возникают, словно из небытия. Разумеется, то, что нынче нам представляется элементарным, космонавтам первого столетия должно было казаться сверхъестественным.

Андре так говорил о боевых кораблях, словно видел разрушителей у гравитационных орудий. Меня он убедил, Ольгу тоже.

– Факт, что шар передвигался с регулируемой скоростью и нанес гравитационный удар, – сказала она. – Вывод Андре логичен: регулировали скорость и стреляли разумные существа. Разрушители они или другие, мы не знаем. Важно, что они существуют и не обладают даже плохонькой добротой сварливых ангелов с Гиад. Это технически развитый народ.

Вера поставила перед нами вопрос:

– Гравитационный удар обрушился тотчас же, как звездолет послал данные о себе. Допустим, что в шаре разрушители. Они не могли не расшифровать радиосообщения. Они ответили на него смертоносным залпом. Почему?

– Война! – откликнулся Андре. – Установив, что перед ними люди, они тут же объявили человечеству войну и попытались уничтожить его первых посланцев. Мы вступили в область космических побоищ и, сами того не желая, стали воюющей стороной.

Это было то, что Ромеро предрекал нам на Земле. Тогда с ним не согласился никто. Сейчас никто не осмелился бы возразить ему. Я поглядел на Павла. Ромеро был молчалив и мрачен.

– Мы по-прежнему ничего не знаем ни о природе, ни об общественном устройстве этих существ, – продолжала Вера. – Но что они существуют и что они агрессивны – это, к сожалению, почти достоверно. Надо быть начеку. Еще одно нужно решить. Анализаторы подтвердили, что звездное скопление в сновидениях ангелов совпадает с тем, какое мы видим отсюда в Персее. До скоплений Персея свыше четырех тысяч светолет. По-моему, менять курса не надо. Раз в окрестностях Плеяд обнаружены разрушители, будем продолжать исследование Плеяд.

После совещания я взял Андре под руку.

– Второй раз ты оказался прав. Я посмеивался над твоей теорией, что разрушители – невидимки, но, кажется, они сами подтверждают ее.

Он внимательно посмотрел на меня.

– Почему ты так хмур, Эли?

– Будешь хмур! Идем словно слепые. Кругом на триллионы километров прозрачность, а в ней, может, рядом – невидимые враги! И ничем их не обнаружить, пока они сами не обнаружатся!

Он задумался, потом сказал:

– Между прочим, ты напрасно меня похвалил. Я имел в виду личную невидимость разрушителей, а не исчезновение их крейсеров в сверхсветовой области. В этом смысле мы тоже неразличимы, но, согласись, смешно называть нас невидимками. Нет, они реально, как живые существа, невидимы – вот была моя мысль.

– Ты продолжаешь настаивать на ее правильности?

– Хотел бы ошибиться. Страшно, Эли, если я прав!

Он сказал это с таким волнением, что мне стало не по себе.

Увлекающегося, суматошного, вспыльчивого Андре я видел каждодневно. Но Андре, который чего-то боится, я не знал. После того, что произошло в Плеядах, я не могу отделаться от мысли, что Андре уже тогда томили смутные предчувствия катастрофы.