Балансовая служба - Андрей Егоров Страница 35

— ..Ага, значит, я создал вам проблему, – искренне обрадовался Митрохин, – ты погоди, урод, я тебе еще не такую…

Договорить он не успел. Ему внезапно почудилось, что он слышит странное жужжание, словно над ухом вьется назойливый комар. Звук все усиливался, пока его не стало слышно по всей округе.

Теперь Митрохин смог четко различить, что непрекращающееся жужжание доносится с небес и напоминает свист, какой бывает, когда взмахнешь резко прутом. Еще так посвистывал старый чайник на газовой плите, когда Иван Васильевич жил в студенческой коммуналке. Что бы это могло быть?!

Иван Васильевич насторожился. Гул между тем нарастал. Затем и вовсе обратился в яростный рокот…

– Что происходит?! – прорычал рот.

Не слушая его, Иван Васильевич поднялся.

Алексей запахнул ворот рубашки, под протестующие крики живущего у него в груди существа. Застегнул на несколько пуговиц.

Потолок подвала обрушился. Митрохина отшвырнуло ударной волной, приложило о стену, забросало обломками досок и обильно засыпало сухой краской и штукатуркой. Поначалу он орал как безумный, потом скулил, как дворовый пес после трепки. Минут через десять, когда контузия стала не столь ощутима, он нашел в себе силы пошевелиться, проверяя, остались ли целые кости в пострадавшем организме. После недолгого обследования он пришел к выводу, что руки и ноги целы.

Болели ушибленные бока, да и дышалось тяжеловато, но, кажется, ребра тоже не пострадали. Что за удивительная удача! Кряхтя, он полез из-под завала, разбрасывал обломки досок, куски шпатлевки и ругался как сапожник. Поднялся на ноги. Огляделся кругом.

Половины дома как не бывало – разнесло вдребезги. Вместе с подвалом. Над головой бледным светом искрились звезды и плыла в вышине белая луна. В самом углу обнаружилась крупная дымящаяся воронка. Алексей, оглушенный, лежал неподалеку. Рот, несмотря на то что человек в отключке, продолжал жить своей жизнью – принялся пережевывать рубашку, должно быть, ему не терпелось дать свободу глазу и как следует рассмотреть все вокруг.

– Вот те нате! – выдохнул Митрохин.

Похоже, в сельский домик угодил самый настоящий метеорит. Во всяком случае, воронка была более чем красноречива. Вероятность того, что небесное тело рухнет именно туда, где балансировщики держали Митрохина, и он при этом останется жив, была столь ничтожно мала, что банкир обрел уверенность – его парни добрались наконец до Америки и прессингуют там Джонни Смита, будь он неладен.

Тут Митрохин сообразил, что надо спешить, и полез из подвала по останкам лестницы. Об Алексее он не думал – «передатчик» как-нибудь сам выберется. В конце концов, если он окажется на воле, то сможет лучше позаботиться о его дальнейшей судьбе – милиция, пластическая хирургия.

Руки все время соскальзывали, в ладони впивались занозы, но он все же справился, выбрался и рухнул на землю, впитывая ее сладкий запах – аромат свободы. С недоверием к обретенной воле Митрохин поднялся на ноги и торопливо побежал к калитке.

Далеко уйти ему не удалось. Из-за старой теплицы выскочил Двести тридцать седьмой. Как будто поджидал его здесь. Бросился Митрохину наперерез и сильно толкнул в грудь. Упав, пленник нащупал на земле кусок штакетника. Поднял голову.

Лицо джинна, обычно лишенное всякого выражения, перекосилось от ярости. Метеорит, рухнувший на дом, явно не входил в планы балансировщиков.

Митрохин медленно поднялся. Перехватил штакетину поудобнее. С одной стороны она была заострена, так что вполне могла сойти за оружие.

Двести тридцать седьмой решительным шагом направился к нему. Иван Васильевич ждал. Когда тот был на расстоянии в пару шагов, банкир метнулся к нему и изо всех сил ударил палкой в грудь, намереваясь пробить ее, как в фильмах осиновым колом. Реакция у балансировщика оказалась отменной. Он отступил на шаг назад и изо всех сил треснул ребром ладони по направленной ему в грудь штакетине, переломив ее пополам. И тут же, не снижая темпа, другой рукой попытался вцепиться банкиру в горло. Тот отпрыгнул как ошпаренный, ткнув Двести тридцать седьмому «рогатиной» пальцев в глаза. Джинн схватился за лицо и согнулся, издав нелепый рык. Замешкавшись всего на мгновение, Митрохин быстро пришел в себя от этой неожиданной удачи и ринулся прочь. Он бежал к задней калитке, пригнувшись, спинным мозгом ощущая, что на плечо ему вот-вот ляжет широченная ладонь балансировщика и развернет его к себе. А потом громадный кулак врежется ему в челюсть. Через калитку Митрохин перелетел одним махом.

Растянулся на земле, но тут же вскочил и кинулся дальше.

Уже в лесу он услышал окрик: «Стой?» и увидел Тринадцатого. Здоровяк спешил схватить беглеца, между деревьями мелькала джинсовая куртка. Митрохин припустил через бурелом, почти не разбирая дороги. Да и как разобрать, куда бежишь, в такой темени. Он перепрыгнул поваленный древесный ствол, наступил в лужу, тонкие ветки хлестко ударили по лицу, он налетел коленом на пень и растянулся в грязи. Тут же позади послышался отчетливый топот – Тринадцатый не отставал. Все, что успел сделать Митрохин, – вжаться в землю, закрыв голову руками. Джинн налетел на тот же пень, что и беглец, но ему повезло куда меньше. Тринадцатый с отчетливым бам-м-мс врезался головой в ствол ближайшего дерева и, оглушенный, остался лежать всего в паре метров от беглеца. Испытав серьезное потрясение оттого, что его враг находился рядом, Митрохин снова быстро сориентировался в обстановке и вскочил на ноги. Он успел подумать о том, что его личный восстановительный период после потрясений существенно сократился, и если так дальше пойдет, то он будет не человек, а кремень. Он шагнул в сторону, раз, еще раз и побежал прочь, все быстрее и быстрее, стремясь оказаться как можно дальше от оглушенного балансировщика.

Он выберется на какую-нибудь оживленную трассу, поймает машину, его подвезут до ближайшего телефона, и он сможет вызвать помощь. Неужели водитель откажется помочь человеку в изорванной дорогой одежде с явными следами побоев на лице и с пальцами, исколотыми иглой допотопной швейной машинки…