God of War. Бог войны - Роберт Вардеман Страница 35

Спартанец помедлил, прикидывая расстояние до края моста. Двадцать локтей, не больше, но ошибка грозила смертельным падением на скалы.

Он сделал несколько шагов для разгона и прыгнул, но не успел долететь до неровного края моста, как в небе послышался новый свист. В следующий миг Кратос сделал кувырок и выпрямился на небольшом расстоянии от края моста. Затем оглянулся на крепнущий рев — прямо в него летел очередной снаряд греческого огня. Спартанец рассудил, что, даже если он увернется, мост все равно будет уничтожен. А падать вслед за смотрителем, чтобы увеличить гору трупов внизу, ему совершенно не хотелось.

Времени на раздумья не было, он выхватил молнию и послал ее сквозь ночную мглу прямо в огненный шар — и грянул взрыв. Кратос едва успел отвернуться от горящих смоляных брызг, на лице и так красовалось достаточно шрамов. Другие капли упали на деревянный настил моста и заскворчали, жадно пожирая топливо.

Кратос бросился бежать, надеясь оказаться на безопасной скале раньше, чем разгорится пожар. Но внезапно мост под ним зашатался, а затем и вовсе обрушился. Карабкаясь по горящим доскам, как по лестнице, спартанец едва успел выбраться на каменистую тропу, и в тот же миг мост разломился на части и сгинул в ущелье.

Оглянувшись на пропасть между скалами, Кратос подумал, что теперь смотритель, должно быть, доволен: ни одна тварь, если только у нее нет крыльев, здесь не пройдет.

Вскоре крутая тропа превратилась в ступени, которые вели прямо к вершине горы. Там возвышалось огромное, но изящное многоярусное здание из мрамора, покрытого чистым золотом, раза в три-четыре шире Парфенона и в десять раз выше.

Пока Кратос поднимался по ступеням, послышался лязг — наверху мечи бились о мечи. Он выпрямился, достал из ножен клинки и медленно зашагал по висячей лестнице — его оружие зашипело, заискрилось. Быстро и бесшумно спартанец поднялся в храм, стараясь не выдать себя, пока наконец не определил, откуда доносились звуки битвы.

Весь пол просторного молельного зала в центре храма был залит свежей кровью. За статуей Афины, стоявшей в дальнем конце зала, топтались двое воинов, отчаянно пытаясь отразить атаку пяти или шести тяжелых пехотинцев Ареса.

Кратос понимающе кивнул — ну конечно, раз бог войны узнал, где находится храм, теперь отродья Аида будут материализоваться прямо здесь, пусть даже это святая святых Афины.

Он неслышно пересек зал и отрубил ноги четверым мертвецам прежде, чем они узнали о его присутствии. Еще несколько быстрых взмахов клинками — и полегли остальные. Один афинянин упал, проливая последнюю кровь на девственно-чистый пол, другой мрачно кивнул Кратосу в знак благодарности и с воинственным криком исчез за статуей Афины.

Миг спустя оттуда выкатилась его голова.

Кратос нехотя признал, что, похоже, не все афиняне трусы.

Из-за статуи показался тот самый монстр, который только что отправил в Аид доблестного воина. Этот живой мертвец был ростом выше минотавра, одет в непробиваемую броню, а руки его вместо кистей заканчивались смертоносными косами. Зловещие огоньки, мерцавшие в глазницах, глядели на Кратоса в молчаливом вызове. Отвратительное создание бросилось в атаку с неожиданным проворством.

Еле успев отвести в сторону острое как бритва лезвие, Кратос отступил назад, в центр зала, где мог свободно сражаться. Мертвец устремился за ним, но тут же остался без ноги. В следующий миг на пол со звоном упали обе руки-косы. Кратос смерил взглядом обезоруженного врага, взмахнул клинком в последний раз — и к косам присоединилась отрубленная голова.

При всей его грозной наружности противник оказался так себе.

— На помощь! — крикнули из-за статуи. — Сюда, если любишь Афину!

Еще один афинский воин в одиночку дрался с двумя мертвыми легионерами. Он не отступал, несмотря на многочисленные раны — некоторые были довольно глубоки, а одна, похоже, смертельна.

Кратос поспешил на выручку. Он так редко встречал храбрых афинян, что счел своим долгом помочь этому парню остаться в живых. Оттеснив мертвецов назад, он понял, почему все сражения происходят за статуей: там за сломанной потайной дверью находился узкий коридор. Спартанец предположил, что он-то и ведет в комнату жрицы.

Эта нежить показала себя не лучше своего старшего брата. Кратос уже почти отправил легионеров на тот свет, как вдруг мир вокруг взорвался.

В крышу храма ударил огненный шар, прожег ее насквозь, так что стало видно небо. Крупный сгусток греческого огня упал прямо на афинянина, мгновенно убив его. Оба противника этого смельчака ярко вспыхнули и тоже отправились в Аид. Погиб даже тот легионер, с которым дрался Кратос, — комок смолы размером с кулак попал ему на шлем, и на плечах мертвеца не осталось ничего, кроме лужицы расплавленной бронзы.

Доспехи, которые Кратос снял со своих жертв, тоже горели. Быстрым движением клинков Хаоса он перерезал импровизированные завязки и сбросил латы на пол, где они и расплавились. Но спартанец уже забыл о них.

Он перешагнул через дымящийся труп афинянина и вошел в коридор.

— Я Кратос из Спарты, — назвался он. — Богиня велела мне поговорить со своим оракулом.

Перед ним предстал тот самый призрак, что являлся в Афинах, но на сей раз это была женщина из плоти и крови. От ее красоты у Кратоса перехватило дыхание. Юбка из воздушного зеленого шелка притягивала взор, то скрывая, то обнажая ноги до самых бедер. А полупрозрачная ткань, обернутая выше талии, подчеркивала каждый изгиб ее тела.

— Ты пришел, — едва слышно произнесла она голосом, который успокаивал и возбуждал одновременно. — А я успела потерять надежду.

— В храме небезопасно, — предупредил Кратос. — Аресовы отродья уже внутри.

Жрица закрыла глаза, ее пышная грудь поднялась и снова опустилась от тяжелого вздоха.

— Все, кто меня защищал, погибли. Да обретут их души вечную радость, когда они воссоединятся со своими любимыми на Елисейских полях.

Спартанец подумал, что это маловероятно, но придержал язык.

— Остался лишь ты, Кратос. — Она открыла глаза, похожие на чаши с лунным светом, пристально посмотрела на него, и на секунду спартанец забыл, что вокруг кипит сражение. — Ты — все, что у меня осталось.

— И я — все, что тебе нужно, — добавил Кратос, стряхнув с себя оцепенение. — Поспеши.

Он оглядел небольшую комнату, где ютилась прорицательница: только кровать и кое-какие личные вещи. Она вела простую, чистую жизнь, свободную от суеты и обмана.

Но для обороны хуже места и придумать нельзя. Низкий потолок, маленькое расстояние от стены до стены — если Аресовы приспешники ворвутся сюда, то Кратос даже не сможет как следует сражаться клинками Хаоса. Что уж говорить о божественном оружии, использование которого здесь — чистое самоубийство. Хуже того, коридор, ведущий в храм, — единственный выход отсюда, а значит, если противников будет достаточно, Кратоса и оракула попросту поймают, как мышей в мышеловку.