Королевская кровь. Чужие боги - Ирина Котова Страница 35

– Сдадите то, оформите это, – посоветовал Игорь, с удовольствием осматривая ствол. – Скажете, что от Дорофеи, никто не удивится. Дорофее часто передают оружие в нескольких экземплярах – она его тестирует и потом пишет разгромные отчеты. Но «Вербу» она сдержанно хвалила, – он прицелился в скворечник на одной из берез, хмыкнул удовлетворенно и вернул Люджине. – Вас, кстати, я тоже хочу похвалить.

– Сдержанно? – осведомилась капитан, склоняясь над сумкой и пряча улыбку. Она вставила пистолет обратно в кобуру и сложила его поверх банок с вареньем.

– Вы были великолепны, Люджина, – серьезно ответил Игорь. – Я сам бы не провел вербовку лучше.

– Спасибо, – она покачала головой, стряхивая сонное оцепенение, и поднялась, провожая глазами двух знакомцев, Ситникова и Поляну, которые входили через достоверно хлипкую калиточку хутора, о чем-то вполголоса тревожно переговариваясь. – Но вы сами знаете, что это было слишком просто и быстро. Он молод, прям, бесхитростен, неагрессивен и не пытался меня переиграть. Если б к сотрудничеству пришлось склонять вас, вы бы меня знатно потрепали.

– Но вы бы все равно справились? – с теплотой спросил Стрелковский.

– Еще не знаю, – Люджина прямо посмотрела на него и потянулась. Не хотелось никуда ехать, хотелось остаться здесь, в этом залитом солнцем благоухающем саду. – Вы ведь очень крепкий орешек, полковник.

– Ну а как вы? – поинтересовалась северянка у Игоря, когда, попрощавшись с хозяйкой и обходя коз, они подошли к машине. – Удачно пообщались с отцом Олегом?

– Плодотворно, я бы сказал, – Стрелковский поставил в багажник гостинцы от Дорофеи и мягко захлопнул его. – Он мне напомнил одну притчу из Первокниги. Вас отвезти домой?

– Нет, – она не стала спрашивать, что за притча. Снова потянулась, прежде чем сесть в машину. – Вечером у меня консультации, Игорь Иванович. Я из Управления и поеду.

– Этак вы и родите, консультируя, – проворчал он, выруливая и начиная спуск по дороге с холма.

– Может и рожу, – легко откликнулась она. – Родильное отделение там как раз в двух шагах.

Первокнига, Притчи

Однажды у святого Лаврентия, в молодые годы бывшего простым лекарем-виталистом и ходившего по Рудлогу для помощи занемогшим, порвались башмаки, подаренные почившей матерью. Лекарь очень любил свою матушку, а башмаки были единственной памятью о ней. Поэтому он надел башмаки с оторвавшимися подошвами и продолжил ходить в них. Он привык к тому, что ноги у него ранятся о камни, замерзают зимой или обжигаются о раскаленные камни летом, привык вынимать из них колючки и занозы. Зато матушкины башмаки были на нем, и казалось ему, что и ее благословение с ним до тех пор, пока он их носит.

Как-то раз лечил он дочку богатого купца и вылечил. Купец в благодарность осыпал его золотом, которое лекарь тут же роздал бедным, а дочка подарила ему удобные сапоги. Но на нем уже были его любимые башмаки, и поэтому он не взял сапоги.

Как-то лечил он брата набожной графини и вылечил его. И графиня подарила лекарю земли, которые он тут же роздал крестьянам, а также целых пять пар самой разной обуви. Но на нем уже были его любимые башмаки, и поэтому он ничего не взял.

И как-то пришла к нему бедная вдова из дальней деревни и стала умолять вылечить ее маленького сына от горячки. Она шла к лекарю целый день, и целый день нужно было идти обратно.

Лекарь очень спешил вслед за вдовой, но на середине пути пошел сильный дождь, дорогу развезло, и он стал утопать в грязи. Будь на нем башмаки с крепкой подошвой, он шел бы куда быстрее. А когда домик вдовы уже был виден вдали, дорога пошла вниз, и лекарь, упав, сломал ногу.

Бедная вдова не в силах была тащить его на себе. Был выбор – лечить себя или пытаться добраться до мальчика. И лекарь пополз, волоча сломанную ногу по грязи. Но когда он приполз, сам полумертвый от боли, у мальчика уже была агония.

Шесть дней лекарь держал душу мальчика в теле, шесть дней он лечил его тело. А на седьмой, когда ребенок выздоровел, оказалось, что у лекаря в сломанной ноге началась гангрена. Но виталистических сил остановить ее уже не было, и тогда лекарь сам отпилил себе ногу и едва сумел остановить кровь.

Пока он болел, к дверям его дома приезжали и купец с дочерью, и графиня с братом, и многие-многие, кому он помог, и снова предлагали помощь.

И на этот раз он не стал отказываться – взял и деньги, и земли, и построил на них обитель Триединого, и при ней – лечебницу для бедняков, и школу, и странноприимный дом, и стал учить крестьянских детей, и лечить, и помогать. А лечебницу и школу он назвал именем матушки.

Когда он уже был глубоким стариком, ученики вспомнили историю про башмаки и спросили, где же они теперь. Святой Лаврентий показал амулет, сделанный из кусочка сильно изношенной кожи, который он носил у сердца, постучал по деревянной ноге и сказал:

– Если носить старую потерю, теряешь то, что дается сейчас. Если нести старую потерю, потеряешь много больше того, что ты уже потерял. Настоящая память и любовь – это не носить старую потерю, сбивая душу, а творить новое и благое во имя ее.