Закон меча - Дмитрий Силлов Страница 35

Я рассказал вкратце.

– Серьезный поход, – кивнул богатырь. – Даже не знал, что в Черной Боли эдакая пакость водится.

– Как так «не знал»? – опешил я. – Ты ж тоже к нему ходил вроде.

– Ходил, – пожал огромными плечами Илья. – Только по-умному. Объехал проклятое место по кругу и с северной стороны подобрался. Ничего такого не встретил. Набрал камешков и тем же путем вернулся.

– Твою ж маму… – ругнулся я. – А сказать нельзя было?

– Так какое ж тогда б это испытание было? – хмыкнул богатырь. – За мной-то подвигов и без того немало числится, меня испытывать без надобности. А как понять, что ты за человек? Что на стене дрался – похвально, но все равно ты для нас чужой был. Мало ли, может, ты от Варяжки казачок засланный, чтоб днем погеройствовать, а ночью орде ворота открыть. Но после того как ты вернулся с такими трофеями, все вопросы отпали. Теперь ты наш, вот и весь сказ.

Я не нашелся, что ответить. Логика в словах богатыря была бесспорно, но все равно обидно как-то: бросили лоху гранату без чеки – и смотрят, разорвет его к чертям крысособачьим или успеет он отбросить ее подальше. Впрочем, чего я хочу от предков? Детектор лжи пока что не изобрели, сыворотку правды тоже. А загонять иглы под ногти тому, кто плечом к плечу дрался на стене, как-то неудобно, потому в вопросах выяснения степени благонадежности гостя обходятся как умеют.

Мы переехали через подъемный мост и направились к открытым воротам, возле которых скучали два стражника в полном боевом доспехе. На поясах мечи, в руках – копья, которыми охранники синхронно качнули в нашу сторону. Заточенные наконечники в грудь не направили, но дали понять, что приблизимся – направят.

– Это еще что за новости? – грозно вопросил Илья.

– Не велено в Киев пришлых пускать, – пряча глаза, сказал один из стражников.

– Это с каких пор я пришлый?! – загремел Муромец. Его лицо налилось кровью, на мощной шее набухли вены. – Ополоумели, что ли?!!

Стражники попятились, выставив вперед копья.

– Не обессудь, дядька Илья, – выкрикнул один из них, который с виду был постарше. – Воевода приказал никого оружного, окромя городских дружинников, в Киев не пускать. В поле печенегов видели…

– Какой такой воевода? – продолжал рычать Муромец, но коня остановил. – Где князь Владимир Святославович?

– Княже Владимир Красно Солнышко по делам государственным в Переяславец изволил отъехать, а заместо себя воеводой богатыря Алексия Поповича оставил Киевом править.

Илья смачно сплюнул.

– Дожили. Во всем Киеве не нашлось кого-то более путного, чем Алешка Попович. Девка дворовая – и та в воеводы б лучше сгодилась.

Стражники набычились. Тот, что постарше, сделал шаг вперед, острие копья коснулось шеи Муромца.

– Мы тебя, Илья Иванович, конечно, уважаем за подвиги твои, но приказ есть приказ. Поворачивай коня. Приедет княже, с ним…

Договорить стражник не успел.

Молниеносным, совершенно невидимым движением Муромец, слегка подавшись назад, вырвал копье из рук воина, после чего крутанул древко не хуже шаолиньского монаха. Тупой конец древка заехал по шлему стражника с такой силой, что воин, не устояв на ногах, скатился с обрыва в ров с водой.

Второй охранник стоял, открыв рот и хлопая глазами. Копье в его руках выглядело совершенно ненужной и лишней деталью, примерно как коромысло в зубах у собаки.

– Чего застыл, примерз, что ль? – рявкнул на него Муромец. – Беги старшого спасай, пока он не утоп.

И, тронув поводья коня, въехал в ворота. Я – за ним.

Внутри Киев оказался обычной деревней. Разве только некоторые дома побольше да посолиднее, были даже двухэтажные – но мало. За крышами многочисленных изб виднелись купола церквей, а также несколько деревянных башен. Похоже, что-то вроде европейского донжона, крепости внутри крепости. Не иначе резиденция князя, так как коня Илья направлял именно в ту сторону.

– Что за Алексий Попович? – поинтересовался я, припоминая известную картину. – Товарищ твой и Добрыни?

Муромец обернулся и посмотрел на меня как психиатр на безнадежно больного шизофреника, уверенного, что абсолютно здоров. Но потом одумался:

– Ну да, ты ж пришлый, не знаешь ничего. Алешка в семье попа родился, которого князь Владимир пленил, когда Корсунь на меч взял. То есть еще до того, как Русь покрестил. Попа того сначала казнить хотел за речи его супротив Перуна и наших богов, потом прислушался – и вон оно как вышло. Поп, стало быть, при князе стал ближником, а сына его Владимир в отроки отдал, а после в дружину принял.

– То есть по знакомству парень дружинником стал, – хмыкнул я.

– Вот уж точно, – хмуро кивнул Илья. – Силой он не особо силен, но ловок и хитер как лис. Не люблю таких. А теперь вон чего, воеводой-наместником князя стал. Зря приехали.

– А чего тогда обратно не повернем? – поинтересовался я.

– Пленника сдать надо, – пояснил богатырь. – Владимир приедет, пусть с Варягом сам разбирается. Отдадим Поповичу с рук на руки – и обратно. Уж передать князю супостата новый воевода сумеет. Надеюсь.

Народ киевский, что спешил по своим делам, был одет побогаче, чем крестьяне, работавшие в поле за стенами. И смотрели на нас без вражды. Многие равнодушно, но некоторые с интересом. Особенно молодые девчонки. Глянут, улыбнутся, и тут же краснеют. Надо же, я и забыл, что у девушек есть такая особенность. В наше время она, по ходу, атрофировалась, так как в моем мире смущаться давно стало не модно.

Похоже, Муромца в Киеве знали все. Подбежал пацаненок лет восьми.

– Дядька Илья, можно Бурушку-косматушку погладить?

– Ну погладь, – улыбнулся богатырь, слегка потянув поводья. Умный конь встал как вкопанный, наклонил голову. Мальчонка осторожно погладил морду Бурушки и не успел увернуться, когда конь влажно лизнул его в лицо широким языком.

Илья засмеялся.

– Ну чисто собака какая. Любит мелких. А вражью силу копытом топчет, зубами рвет хуже пардуса. Умный очень. Некоторым людям бы такой ум, как у этого коня.

Богатырь порылся в седельной суме, вытащил маленький коричневый кристалл, протянул пацану.

– Это что? – удивился тот.

– С города Царьграда диковина, – отозвался Илья. – Сакхарон называется. Кусни.

Мальчишка осторожно попробовал кристалл на зуб.

– Сладко.

– То-то же. А теперь скажи-ка, где новый воевода обретается?

– Вестимо где, в гриднице пирует.

– Возле города печенегов видели, а он в гридне очи хмельным заливает! – фыркнул богатырь. – Хорошо еще, что не в княжьем дворце.

Пацан убежал, крича на всю улицу:

– Дядька Илья мне диковину заморскую подарил!