Апостолы - Наталья Точильникова Страница 35

Когда они уехали, в садах появился еще один персонаж: невысокий толстый человек лет пятидесяти с хитрым взглядом маленьких черных глаз. Он внимательно изучил место происшествия, прежде всего, заинтересовавшись чашкой из-под кофе, которую, падая, обронил Господь. Толстячок поднял ее, аккуратно взяв носовым платком, и положил в полиэтиленовый пакет.

— Зачем это вам? — удивился я.

— Вещественно доказательство, молодой человек. Разрешите представиться: инспектор Санти. Вы ведь Пьетро Болотов, не так ли?

Я кивнул.

— Если не ошибаюсь, в последнее время вы были в немилости?

— В последнее время нет.

— Ну, до двадцать пятого декабря. Вам ведь босым по снегу пришлось пересечь всю площадь святого Петра, и по приказу Эммануила.

— Господа! — я обратил внимание на его руки, но он был в перчатках, и я не мог увидеть, есть ли у него знак. — И я прошел бы босиком десять площадей и всю оставшуюся жизнь мыл машины, только бы он был жив!

Я посмотрел ему в глаза, и он опустил взгляд, не выдержал, однако с сомнением сказал:

— Ну, это вы так говорите.

Я презрительно поморщился и отвернулся. Розовый куст засыхал. Сворачивались листья, и с цветов опадали бурые пожухлые лепестки. Подснежники умирали, и в кронах деревьев затихли птицы. А потом пошел снег, и весенняя проталина за считанные минуты затянулась белым, словно перед нами был разыгран чудесный спектакль, и кто-то опустил занавес в середине представления.

Я оглянулся вокруг. Филипп стоял, прислонившись спиной к дереву, и потерянно смотрел перед собой. Побритый и отмытый Матвей застыл возле бывшей проталины и явно не знал, что делать. Марк переводил взгляд с одного на другого и кусал губы, Иоанн плакал у него на плече. Стадо, оставшееся без пастыря, детали механизма со сломанной главной пружиной.

Матвей взглянул на меня, как утопающий на хозяина шлюпки. Я уже хотел крикнуть ему, что нет у меня никакой шлюпки, даже щепки нет, что я такой же потерпевший крушение в океане Мира, но почему-то передумал. Нет! Я сделал шаг к апостолам и сказал:

— Господа, подойдите ко мне, нам есть, что обсудить.

И они поплелись, как телки на веревочке.

— Мы сейчас вернемся во дворец. Собираемся в кабинете Учителя. Приготовьте ваши соображения о дальнейших действиях. Дело Господа не должно погибнуть.

Они послушались. Черт! Я был бы рад, если бы за это взялся кто-нибудь другой, меньший разгильдяй, чем я. Ну, хоть Филипп, или даже Марк. Но Филипп привык лишь исполнять приказы, а Марк всегда был только защитником, а не организатором. О Матвее с Иоанном и говорить нечего! Я вздохнул. Что же делать, если больше некому!

В кабинете Господа было пустынно и бесприютно, словно вещи почувствовали смерть хозяина. Я сел во главе стола на его место. На совещание я так же пригласил Якоба Зеведевски и Луку Пачелли. Я не понимал, насколько их можно считать апостолами, но, кажется, Господь к ним благоволил в последние месяцы жизни. Да и лишние мозги не помешают.

— Господа, — начал я. — Сейчас наша первейшая задача — удержать власть. Мы слишком высоко забрались, чтобы падать. Европа должна остаться единой. Но среди нас, увы, нет второго Господа. Мы не можем словом разрушать тюрьмы и подчинять толпы, и никто из нас не умеет вызывать огонь из-под земли и молнии с небес. Нам остаются человеческие средства, а потому мы должны быть жесткими. Марк, тебе достается полиция. Во время похорон в городе должен быть покой и порядок.

Марк кивнул.

— Филипп — армия. Не мне тебя учить. Якоб, займись прессой. Не дай Бог напечатают какую-нибудь гадость!