Диверсант. Дорога домой - Алексей Юрасов Страница 35

Франсуа завёл свой автомобиль, и мы не спеша тронулись с места. Снова проносились домики, одинокие пешеходы, перекрёстки; наконец я заметил огни.

– Это вокзал?

Франсуа ничего не сказал, только свернул на второстепенную дорогу, и нас стало немного трясти. Я тоже отвернулся. Разговаривать не хотелось. Ничего вообще не хотелось. На меня накатила дикая усталость. Хотелось просто лечь, закрыть глаза, а когда снова открыть их, то оказаться в своём привычном мире и думать, что мне это всё приснилось.

Нет, не получилось!

Это был не сон.

Машина остановилась возле одноэтажного здания с неброской вывеской «Касса». Мы вылезли из автомобиля, и я вместе с Франсуа зашёл внутрь.

Ничего необычного.

Помещение было маленькое. Внутри окошко, пара столов и скамья для ожидания. И что самое главное – никого, кроме кассира. Я ожидал увидеть полицейского, но то ли он отошёл, то ли был не положен по штату… Это меня полностью устраивало.

– Давай деньги. – Франсуа протянул руку.

– Вот. – Я достал из кармана наличные.

– Куда тебе брать?

Я задумался, ища глазами карту. Вот она, висит на стене. Так… Тревиль… Небольшой город в сотне километров от Лиона. То что нужно! Там и попробую сделать себе документы, а уже оттуда доберусь до Лиона на любой попутке.

– Возьми до Тревиля.

Франсуа кивнул головой, подошёл к кассе и, протянув кассиру свой паспорт, произнёс:

– Мне один билет до Тревиля.

– Пятьдесят марок.

– Вот… – Дальнобойщик протянул ей деньги.

Франсуа тем временем забрал паспорт, протянул мне билет, и мы вместе вышли из здания.

– Твой автобус будет только через три часа.

Я пожал плечами:

– Подожду.

Франсуа снова ничего не сказал, развернулся и молча двинулся к своей фуре, видимо в душе он ещё не отошёл от моих слов про полицейских… Ну и ладно! Я тоже не нанимался воспитателем.

Неожиданно он развернулся и пошёл обратно ко мне.

– Спасибо! – Он протянул мне руку, и я крепко пожал её. – Будь осторожен. Никогда не забуду того, что ты сделал для меня!

– Ты тоже будь осторожен, – кивнул я головой. – Выздоравливай!

Он слегка улыбнулся и уже по-другому, более уверенной походкой направился к своей машине. Проводив его взглядом, подождал, пока он уедет, и только после этого развернулся и пошёл обратно в зал. На улице было тепло, но стоять три часа там было всё же глупо. Я переступил порог и подошёл к кассе.

– Не подскажете, где здесь можно перекусить и купить свежих газет, – широко улыбнулся я, глядя на пожилую кассиршу. По опыту знал, что улыбчивый человек вызывает больше доверия, нежели хмурый. Поэтому можно сказать, улыбнулся во все свои тридцать два зуба.

– За углом. Там есть киоск и придорожное кафе. – Кассирша улыбнулась в ответ, но улыбка её была более усталой, вымученной, одним словом.

– Большое спасибо! Извините ещё раз, а может, у вас здесь есть интернет-кафе?

– Интернет-кафе? – Кассирша недоумённо нахмурилась. – Нет, впервые о таком слышу. Что это такое?

– Ничего важного! Просто одно из новомодных названий. – Я развёл руками и, поблагодарив её, быстро ретировался, отправившись искать местный общепит.

Много времени на поиски не потратил, нашёл его довольно быстро, как и киоск, сразу купил пару газет, благо деньгами теперь был не обделён, затем зашёл в кафе, заказал себе яичницу и кофе, поел и неторопливо принялся изучать последние новости. Спорт, экономика были неинтересны, а вот политика приковала взгляд. Снова писали про Свободные Штаты, про подлых янки и их не менее подлых союзниках, африканцах. О России не было ни единого очерка. Я уже собрался было отложить газету, когда увидел небольшую статью, от которой сердце забилось словно бешеное.

Лион… Гауляйтер!

Его звали Дитрих фон Роттен. Он собирался посетить Лион с трехдневным визитом, и что самое важное, в это время в Главном городском театре проходила знаменитая опера, а этот фон Роттен являлся её большим поклонником.

Вот тебе и первая информация! Конечно, всё сыро, ещё предстоит обдумать по сто раз свои действия, составить подробный план, но это был уже хоть какой-то просвет в той неизвестности, что меня окружала! И на всё про всё у меня было всего пять дней. Мало… Но я поклялся успеть.

Отложив газету, я допил остывший кофе, заплатил по счёту и вышел на улицу. У меня в запасе оставалось ещё примерно полчаса. Сходил в туалет и решил просто подождать автобус. Он подошёл точно по графику. Я уже начал привыкать жить по расписанию. Что у немцев было не отнять, так это их порядок. Пресловутый орднунг! Он сквозил буквально во всём. От педантичности официантов и расписания автобусов и поездов до их буквально фанатичного исполнения законов и правил.

Предъявив контролёру билет, прошёл внутрь, сел на своё место и принялся с интересом глядеть в окно, краем глаза наблюдая за пассажирами. Сзади меня сидела пожилая пара, ещё на один ряд впереди и справа симпатичная девушка. Она привлекла моё внимание своими глазами. Огромными, голубыми, словно океан…

Мужчина, сидящий впереди, закашлялся, я мельком оглядел его, но он не таил в себе никакой угрозы. Обычный француз или немец. Слегка полноват, простое лицо, крупные руки… Ничего необычного.

Я повернулся к окну.

Тем временем, пока я обживался и поудобнее устраивался на своём месте, автобус плавно тронулся, и мы, пропетляв по городу, выехали на шоссе и, обгоняя медленно плетущиеся легковушки, устремились вперёд.

Первые полчаса я с интересом смотрел на проносящийся за окном пейзаж, но вскоре мельтешение одинаково ухоженных, чистых, красивых домиков мне надоело, и меня потянуло в сон. Сказывалось жуткое напряжение последних дней. Закрыв глаза, я практически сразу провалился в темноту.

* * *

– Мама!

– Сынок!!!

– МАМА!!!

– Сын…

Подросток, можно сказать, ещё совсем мальчик, отчаянно тянул свои руки к пожилой, но всё ещё красивой женщине. Она пыталась пробиться к грузовику, старому, скрипящему своими бортами, доверху забитому такими же детьми…

Двое конвоиров пытались не дать ей добраться до него, один из них ударил её! Мальчик с диким криком бросился вперёд…

– Коля не на!..

– Мама…

Немец засмеялся и сбил парня с ног. Ещё один конвоир подхватил пацана и потащил обратно.

Вокруг стояли люди, все какие-то серые, со смазанными лицами. Они равнодушно провожали машину взглядом, и только одна женщина, стоящая на коленях, с заплаканным лицом, пыталась хоть что-то сделать…

Меня словно вывернуло наизнанку.