Фатальное колесо. Третий не лишний - Виктор Сиголаев Страница 34

– Беру на себя! – тут же забил я.

Все равно собирался туда после беседы с Рыжим. Кстати, можно с собой взять на прогулку и свою новую нечаянную подружку. Пусть глянет на этого пресловутого Богдана – а вдруг действительно папочка ее? Хотя… ерунда все это. «Бред сивой кобылы», – как любит формулировать Козет, претендуя на великую оригинальность.

– Не забудь про Индиго, – сказал Сергей Владимирович. – Вуйчик, конечно, дело нужное, но гораздо важнее… эти непонятные дети…

И замолчал многозначительно.

Ну-ну. Отмалчивайся дальше. Ничего, что я сам, на минуточку, ребенок… кхм… Индиго? А как еще можно меня классифицировать, если отбросить версию переплетения мозгов с сознанием из будущего? Мы же мое псевдопопаданчество признавать не желаем? Ну, тогда все, я – Индиго. Такой, что… бирюзовей не бывает. А что у нашей ультрамариновой братии на уме – даже я сам не знаю! Не страшно, начальник, мне такие задания давать? А что, если я своих сдавать не пожелаю? А ну как мы вообще снюхаемся друг с другом? И пожелаем… мировое господство, к примеру, себе обеспечить? Вундеркинды всех стран… того… объединяйтесь!

Мы, Индиго, народ такой… непредсказуемый.

– Полистай вот это. – Пятый шлепнул на стол пухлую папку в картонной обложке. – Свежие аналитические выкладки по современным музыкальным течениям. Битлы, роллинги и всякие прочие «Серебряные гитары».

– Отслеживаете наших? – спросил я, открывая первую страницу «Дела». – Де́ржите руку на музыкальном пульсе андеграунда? В районе сонной артерии?

– Отслеживаем, – примирительно согласился Шеф, – и руку держим там, где ты указал. Между прочим, в столице очень интересный музыкальный кисель заваривается. Бомонд, – я удивленно вскинул брови, – по подвалам да по съемным квартирам. Большей частью – подражание англо-американскому пению, но появились уже и местные авторы-бунтари… с архитектурным полуобразованием…

– Знаю-знаю, – легкомысленно отмахнулся я, открывая первый лист увлекательного чтива, навеянного шаловливыми музами конторских музыкальных критиков, – что любопытно, так это то, что чем плотнее вы их будете прессовать, тем больше они выдадут народу самых настоящих «нетленок». Шедевров, нарезанных «на костях», которые нас с вами переживут. А благонадежные музыкальные ко-оул-лек-тивы, так сказать, с вашего позволения, проверенные и идеоло-уически подкованные, выдают и будут выдавать на-гора материал исключительно дерьмообразной консистенции. И останутся их песенки в памяти людей не дольше, чем на текущий сезон. В лучшем случае. Так-то!

– Ну-ну! – изобразил скепсис Серей Владимирович. – Прямо только в подвалах все гении и обитают! Впрочем, отчасти прав и ты. Есть там любопытные ребята, не спорю. Найдешь в конце папки. Ты их запомни на всякий случай. Да не по фамилиям, а по кличкам – Фагот, Самурай, Макар, Гуля, в Питере – Джордж, БГ, Фан, Дюша…

Я изумленно уставился на шефа.

– А вы в теме, – сказал искренне, покачивая головой и поджимая почтительно губы. – Снимаю шляпу. Кстати, может быть, скажете, кто из них с нами работает? С КГБ имеется в виду. Ведь работает же? Ну, ладно-ладно, не конкретно с нами, с московским филиалом? Или с питерским? Не скажете? Ну-ну. Не больно-то и хотелось.

Я вновь уткнулся в папку. М-да, действительно любопытно. И ведь вся эта музыкальная вольница искренне верит, что творит свободно и бесконтрольно. А вот про эту группу я вообще ничего не слышал! И про эту. И эту. Загасили, наверное, вовремя. Не то спели, соловьи наивные.

Я поднял глаза на начальника:

– А записи есть? К примеру, вот этой группы – «Корды». Или вот – «Сокол», ага, разбежались уже, «Славяне», «Братья», «Лос Панчос»…

– Я потом тебе сам спою… если захочешь, – вкрадчиво пообещал Пятый, прерывая мой энтузиазм на взлете, – ты займись лучше делом. Думаю, музыкального фаната тебе легко получится изобразить. Как ты говоришь, «в полвздрыга»?

– Именно так и говорю, – проворчал я, опять углубляясь в околомузыкальные наработки. – Вы бы шли, Сергей Владимирович. Отвлекаете только…

Шеф хмыкнул возмущенно, не успев внутренне сгруппироваться от моей борзо-шпильки, потоптался еще перед читающим мною, ну и… убыл себе восвояси. Несолоно хлебавши…

А неча тут… сатрапить…