Никогда не играй в пятнашки - Игорь Алгранов Страница 34

— …рону!

Нанд падает в обнимку со спринтером. Его дробовик смотрит в потолок и дёргается вниз, оглушая выстрелом, с потолка что-то сыплется кусками. Одновременно взрывается башка ближайшего серого в дверном проёме, чёрт, я забыл передвинуть регулятор на ударный импульс, отпускаю крючок, рукоятка резко потеплела, кидаюсь к Нанду, тот борется с «атлетом», кладовка обляпывается несвежими мозгами, какая вонь! Они что тут, заживо гниют?! Это же люди, что вы с ними делаете, прозрачные сволочи?!

Я в два прыжка подбегаю и со всей силой пинаю в бок прыгуна, вцепившегося в молодого. Тот, к моей радости, отпускает Нанда, слегка подлетев, падает и перегораживает проход из чулана в кухню. Безголовый, двигающийся по инерции вперёд, спотыкается о него и заваливается на нас, из дымящейся шеи его толчками хлещет тёмная, почти чёрная, кровища. Я выхватываю Нанда из-под струи, повисшей в воздухе, и тащу по полу к выходу. Пока мы так продираемся к свету, Надя кидается к наружной двери, хочет прикрыть нас от возможного прорыва снаружи. Ещё она о чём-то быстро, прижав к щеке запястье, говорит по рации Волку. Я слышу только обрывки фраз со своего задачника, в столовой плохой сигнал. Сзади раздается странный всплеск. Не оборачиваясь, догадываюсь — кровища долетает до пола… Выскочив на улицу и оглядевшись, Надя тихонько охает и машет мне…

— Давай! Скорее, их там тьма! Лезут из здания слева! Из лазарета!

Немного придя в себя от её крика, я смотрю на Нанда.

— Идти можешь?

Тот, хрипит, но кивает, говорить он явно не может. Под подбородком у него какое-то кровавое месиво. Я рывком ставлю его на ноги и подталкиваю к выходу. Сзади раздается знакомое мычание. Серые, новые и свежие, вываливаются из кухни в количестве не менее десяти. Как они все уместились в том чулане?

— Ходу!

Мы выскакиваем на площадь, и я на секунду теряюсь. Из соседнего здания, не иначе — того самого чёртова лазарета, со стонами ломятся серые, их много, кошмарно много, не меньше трёх десятков тащатся в нашу сторону по улице и сколько их там ещё внутри? Со стороны КПП раздаются знакомые хлопки, и тут же, с наших запястий звучит голос Волка.

— Ребята, у нас проблемы!

— Что ещё? — спрашиваю я, на бегу поддерживая Нанда. Надя бежит сзади и, что называется, лицом назад.

— Из гаража валят серые и… там, в глубине, пятнашки! Мечутся, так и норовят выскочить. Совсем озверели, день на дворе! Там, не иначе, есть спуск под землю. Н-на!.. Положил первые ряды, но… поднажмите. Деды волнуются. Ну и вонища тут! Нашли кого из ребят?

— Нет. Это какой-то дурдом! Они везде!

— Эх, пэпэшечка, не подведи! Егорыч, смотри в оба!

Мы кое-как, по диагонали, пересекаем этот проклятый бесконечный плац-палац и добираемся до аллеи.

— Ир, справа! — кричит Надя. Я не глядя полосую вбок невидимым лучом. С треском вспыхивает красный от ягод куст шиповника, и из-за него, лопаясь, вываливаются обожжённые трупы двух серых.

— Держимся середины! — я снова подталкиваю Нанда. Внезапно он падает, и мы останавливаемся. Перевернув его, я вижу глубокую рану на шее. Вся рубашка его пропитана кровью. Задачник на его руке что-то озадаченно бурчит и недовольно пищит. Я догадываюсь, что он пытается сделать микроинъекцию.

— Вот гады, порвали парня! Надя, помоги мне!

Мы вдвоём взваливаем Нанда мне на плечи и снова бежим. Ещё сто метров, пока их не стало слишком много. Ну и тяжёлый же ты, молодой!

— Где вы там? Они толпой валят! У меня «палыч» сейчас перегреется! — рявкает мне в руку Волк. — Пулемет бы мне…

Нанд роняет дробовик и совсем отключается. Надя подбирает оружие и закидывает на плечо. Она что-то бормочет себе под нос, но я не слышу, и некогда спросить. Вдруг я отчетливо ощущаю её голос прямо в своей голове: «Только не упади, милый, только не упади…»

Раздаётся сухой и громкий треск выстрела, потом, почти сразу, ещё один. Вот и дедов обрез заговорил.

— А-а! Заразы! Сколько же вас! — это снова Волк. Быстрее! Я уже начинаю задыхаться под двойным весом, взрывается болью коленка, повреждённая в прошлом году в московском рейде, неудачно спрыгнул с платформы на рельсу… Позади слышится хор хриплого дыхания и звуков «ы» и «у». Все, что могут произносить эти бывшие люди… Ещё полста… Я весь в крови, когда успел пораниться? А, это, должно быть, Нандова.

— Держись, парень, — пытаюсь прохрипеть я на бегу. — Надо выжить, а то кто же этих гадов будет спасать… или всю жизнь нам теперь их убивать? А, Нан? Достаётся тебе… ф-фух… в последнее время…

Из-за плотных высоких кустов по краям аллеи в конце этого бесконечного асфальтированного двора показываются «скворечник» и наша машина перед воротами. Зрелище — не для слабых нервами. В кузове стоит, облокотившись на кабину, Волк и тихими хлопками палит почем зря из «палыча» в сторону гаража, двери которого выходят на площадку перед въездом на базу в двадцати метрах от машины. Из этой бездонной «кишки», сложив собой уже огромную дымящуюся кучу, вываливаются серые, словно их выдавливают из огромного тюбика как странную и страшную полуживую зубную пасту. Волку помогает дед Егорыч, периодически давая залпы из своего старинного чуда. Но ему приходится подолгу перезаряжать свой малозарядник. Складка сидит в кузове и подает Егорычу патроны из ящика.

— Егорыч! — кричу я деду. Он, да и все трое, оборачиваются ко мне. — Заводи!

Старик спокойно и уверенно разряжает обрез в двух подобравшихся сбоку серых, затем кидает дымящийся ствол на сиденье и послушно лезет за руль.

И тут я вижу, что слева, из-за здания КПП бегут (да, именно бегут!) ещё восемь серых! И что ребятам не успеть, потому что из гаража, выскочило сразу штук шесть, да ещё в каких-то странных толстых жилетах…

— Волчара, сзади! — пронзительно кричит Надя и рвётся вперёд, обгоняя меня с моей ношей. Я и не знал, что она может так громко кричать. Жаль, что «палыч» не бьет дальше тридцати метров. А они теперь ещё и бегать могут…

Я вспоминаю, где видел эти жилеты: на бойцах спецназа. Много их полегло, а в основном — посерело, согнанных на подавление странного «бунта» населения, тогда, весной, в Москве. Неужто прямо оттуда притопали? И мне не успеть до машины раньше их, а особенно тех, которые заходят с тыла… Надя! Куда же ты… Если брошу Нанда, обратно уже не смогу вернуться, их тут как кроликов на ферме. Дыхания катастрофически не хватает, сердце усиленно ищет между ребер щель пошире, чтобы, наконец, выскочить на свежий октябрьский воздух…

Волчара оборачивается и, ошалев от увиденного, достает из-за пазухи гранату. Грел он её там, что ли? Я дёргаюсь, вспомнив нашу последнюю вылазку, и кричу, срываясь в хрип:

— Волк, не надо! Подожди! Надя, пригнись!

Он смотрит ошалелыми глазами на меня, на мою ношу, на Надю, мне за спину, коротко качает своей головищей, дёргает из гранаты чеку и, прорычав «получи хреновину», со всей силой швыряет «гэшку» в распахнутые створки гаража. Я машинально приседаю, с запозданием понимая, что вставать с моим живым грузом будет ой как непросто. Волк лишь опускается до уровня кабины и резко разворачивается к группе с КПП. Те, упорные, почти достигли внедорожника. Волк целит оружие в двух ближайших и почти что жмет на крючок. Надя с разбега кидается на асфальт и прижимает ладони к ушам.