Конец цепи - Фредрик Т. Олссон Страница 34

– И что?

– Она не позвонила больше. Но через три часа после того, как я положил трубку… Не спрашивай меня кто. Не спрашивай почему… Но три часа спустя мне позвонили с номера, который не определился.

Кристина заметила, что задержала дыхание.

– Продолжай.

– Мужчина. Он не захотел представиться, но, по его словам, принадлежал к тому же подразделению. И сразу предупредил, что не будет отвечать ни на какие вопросы. И положит трубку, как только закончит разговор. Я сразу полез в письменный стол за моим магнитофоном, но не использовал его сто лет, и у меня оказались под рукой только бумага и ручка, а потом я слушал две минуты, пока он говорил, и, когда мы положили трубки, понял, что не записал совсем ничего.

– Что он сказал? – услышала Кристина собственный вопрос. Словно именно об этом он не собирался рассказать.

– Сара исчезла.

– Что ты имеешь в виду?

– Компьютер.

– Украден?

– Нет, если верить звонившему.

Пальмгрен собрался с мыслями и продолжил:

– Две недели назад из штаб-квартиры оборонительных сил дали знать о себе. Их интересовали материалы и оборудование, и они попытались придать этому такой вид, словно проводят инвентаризацию складских запасов по упрощенной форме и неформально, как бы между делом. И, помимо прочего, они спрашивали о Саре.

Кристина слушала. Забыла о кофе на столе перед ней. Сконцентрировалась на том, чтобы голос Пальмгрена не утонул в звучавшей в кафе музыке.

Неназвавшийся мужчина отреагировал на запрос.

Сара не числилась ни в каких официальных регистрах. Никто не смог бы просто позвонить и проверить, стоит ли она там-то и там-то. Только очень узкий круг лиц знал о ее существовании, а тот, кто знал, прекрасно понимал, для чего она предназначена. И если о ней спрашивали, значит, что-то происходило.

Три дня спустя они решили сами провести инвентаризацию.

И Сары не оказалось на складе.

Кто-то вынес ее через все ворота, железные двери и подземные лифты, но это не нашло отражения ни в каких регистрационных книгах. Если верить им, на объект никто не приходил, однако Сара перестала существовать, хотя ее официально никогда и не было.

На мгновение воцарилась тишина.

– Кто? – спросила она. – Кто забрал ее?

– Я не знаю. Тот человек не знал.

– Штаб-квартира оборонительных сил?

– Когда все идет вразрез с любыми существующими правилами? Десять из десяти.

Кристина сделала два глубоких вдоха, обдумывая его ответ.

– Это означает, что они ошибаются, не так ли? – спросила она. – Ты ошибаешься, и они тоже. Что-то ведь происходит, и даже если ты не знаешь и преемница Вильяма не знает, то, скорее всего, в штаб-квартире оборонительных сил кто-то в курсе, не так ли? Что-то на подходе, и военные знают, но держат в секрете. Верно?

Пальмгрен покачал головой:

– Я не знаю.

– Но кто-то знает.

Он ничего не сказал. Кристина пошла по второму кругу.

– Если, судя по твоим словам, силы обороны тем или иным способом захотели, чтобы кто-то одолжил компьютер Вильяма (или купил, или забрал, или о чем там сейчас может идти речь), тогда этому человеку также известно, у кого Вильям.

Молчание Пальмгрена явно говорило о том, что он согласен с ней.

– И кому же дозволено заниматься такими вещами?

Пальмгрен одарил ее долгим взглядом.

– Кто смог бы отдать на время ужасно секретный компьютер?

Молчание снова.

А потом он ответил:

– Никто.

Кристина еще долго сидела за столом в кафе после того, как Пальмгрен отправился своей дорогой, переваривала его рассказ и пыталась понять смысл услышанного.

И больше всего ее беспокоило, что Пальмгрен боялся.

Два дня назад он выглядел таким же заинтересованным, как и она.

Но теперь изменился.

Когда она попросила его связаться с той же женщиной, преемницей Вильяма, снова, он отказался, сказал, что не может помогать ей больше, просил не обращаться к нему.

Для нее это был просто отданный кому-то компьютер, но для Пальмгрена нечто неслыханное. Достаточно пугающее и необъяснимое, чтобы он прекратил помогать другу. И напрашивалось единственное объяснение: Вильям оказался вовлеченным во что-то грандиозное и секретное, и, пожалуй, международного масштаба, и ужасно, ужасно интересное.

Внезапно это перестало быть только ее личным делом.

Речь шла о военных секретах и людях, похищенных с одобрения военных, и с журналистской точки зрения все попахивало скандалом и большими тиражами, и, вне всякого сомнения, ей требовалось заставить своих шефов дать ей ресурсы, чтобы разобраться со всей историей.

Кристина достала свой телефон.

Она отключила его час назад, придя в кафе, и, когда сейчас экран загорелся, обнаружила сначала, что у нее четыре неотвеченных вызова.

Все от Лео.

Она позвонила ему сразу же, прослушала несколько сигналов, пока он копался в своих карманах. Будь у него такой же хороший порядок в них, как в его голове, она, возможно, напоролась бы на автоответчик, и ей пришлось бы звонить снова.

Лео ответил после третьего сигнала.

И, судя по шумам на заднем плане, находился где-то на улице.

Он запыхался и говорил быстро.

– Нам надо встретиться, – сказал он. – Нам надо встретиться сейчас.

Вильям стоял перед раковиной у себя в ванной с маркером в руке и глубоко дышал, пытаясь укротить свои эмоции, чувствуя, как его мысли, подобно гончим, беспрестанно блуждают в поисках добычи и не знают, как им вести себя сейчас.

Казалось, они отказывались верить в то, к чему пришли.

Словно он сам не мог согласиться с тем, до чего додумался.

Он смотрел на зеркало перед собой. На длинные ряды цифр, которые сам написал ночью два дня назад. С левой стороны находилась кодированная последовательность, а рядом сумбурный набор формул и стрелочек, ставший результатом его попыток превратить его в последовательность с открытым текстом, расположенную с правой стороны.

За красными надписями он видел самого себя, смотрел в собственные глаза.

Его кожа была ярко-красной после дезинфекции.

К высохшим после душа волосам еще не прикасалась расческа.

Но Вильяма удивил, прежде всего, собственный сосредоточенный взгляд, энергия, желание в глазах. Последний раз он видел себя таким столь давно, что уже забыл, когда это было.

Подобное представлялось странным сейчас, когда он, вероятно, находился во власти смертельного вируса. И пока он стоял и смотрел на себя, его постоянно преследовало чувство, что он не здоров.