Танго для Кали - Олег Северный Страница 34

Вагон затрясло, и тут же резкий рывок бросил её вперёд, Лена ударилась лбом о спинку переднего кресла. Когда она смогла воспринимать что-то, помимо боли, она поняла, что поезд стоит. Ощупала голову — кожа не рассечена, но шишка будет. Вокруг рассаживались по местам и удивлённо переговаривались пассажиры. Погас свет. Потом загорелись лампочки аварийного освещения. По проходу пробежала встревоженная проводница.

«Что случилось? Почему стоим?» — доносилось со всех сторон, но женщина даже не оглянулась. Волнение нарастало, уже где-то раздалось заполошное: «Да что же это такое!» — и грубый мужской голос оборвал: «Молчи, дура». Лена взглянула на часы — половина десятого. Они должны быть где-то посередине пути.

Через несколько минут уже две проводницы поспешили обратно, завозились в своём купе, выскочили оттуда с ворохом одеял, скрылись в тамбуре. Вдруг одна из них вернулась в вагон и прокричала, перекрывая гвалт испуганных людей:

— Врачи есть?

Поднялся один мужчина откуда-то из середины. На ходу влезая в рукава тёплой куртки, подошёл к ней:

— Что случилось?

— Пойдёмте.

Слышно было, как в тамбуре открылась входная дверь. Лена прильнула к окну — мимо неё к хвосту поезда быстро прошли три человека. Она продолжала смотреть. Вскоре туда же поспешили ещё четверо, видимо из первых вагонов. Потом ещё несколько человек с тюками в руках.

Снова вернулись проводники, местная и незнакомый парень в форме, видимо из другого вагона. Самые нервные из пассажиров вскочили, чтобы потребовать объяснений, но парень сам шёл им навстречу. Он поднял руку, прося тишины. Разговоры смолкли, люди с расширенными глазами ждали его слов.

— Прошу не поддаваться панике, — с лёгкой хрипотой в голосе произнёс проводник. — Наш поезд сошёл с рельсов. У кого есть запасные тёплые вещи, анальгетики, успокоительные или вода, прошу оказать помощь пострадавшим. Всё необходимое нужно доставить к концу поезда.

Вагон молчал. Только через минуту началось шевеление и возня: первыми пришедшие в себя люди разбирали багаж, доставая то, что их попросили достать. У Лены не было ни тёплых вещей, ни лекарств, только большая бутыль фанты, зато у неё был объёмный пустой пакет, в котором можно было много чего унести. Она застегнула курточку и с пакетом вышла в проход. Парень с сиденья напротив собирал в охапку свитера и шарфы. Они прошли по вагону и спрыгнули на снег.

Вдоль всего поезда бродили группы людей, большинство спешило к хвосту, кое-кто возвращался обратно. Лена и парень, утопая в мокром грязном снегу, добрались до места, где кончался состав. Лена глянула вперёд и застыла на месте, прошептав «мамочки», — следующий вагон лежал на боку, колёс у него не было.

— Идём, — хмуро буркнул парень, которому тоже было заметно не по себе. Они двинулись к ближайшему к ним огоньку — уцелевшие разводили костры.

Возле костра суетились проводники, сидели закутанные в одеяла люди, видимо из опрокинутого вагона. Тут же кто-то при свете огня делал укол. Лена спросила, кому отдавать собранное.

— Что там у вас? — спросил кто-то из проводников.

— Одежда, вода, лекарства.

— Идите дальше, здесь уже всё есть. Там нужно.

Они пошли. Ещё два вагона превратились в помятые железные коробки, Лена старалась на них не смотреть. Возле третьего костра их попросили оставить лекарства. Здесь же сгрузили воду и свитера, в которые поспешно укутались отчаянно дрожащая белокурая женщина и смуглый, подвывающий от страха мальчик. Остальными укрыли ещё пятерых лежащих возле костра человек, раненых.

— Нужна ещё вода, — обратился к ним высокий человек в белом халате поверх пальто. Наверно, рефлекс врача заставил его достать из багажа рабочую одежду, раз потребовалось его профессиональное участие.

Лена подняла опустевший пакет и побрела обратно. Она обошла ещё два вагона, вернулась, потом сходила ещё раз. Девушка замёрзла и устала, но она не могла позволить себе остановиться — так она чувствовала себя нужной, при деле, так немного отступал страх. Она уже знала, что один вагон оторвался полностью, его даже не было видно оттуда, где остановился состав, но не могла заставить себя добраться с помощью до него — было очень страшно.

Откуда-то сбоку ударили лучи света — прорвалась первая машина «скорой помощи». От места катастрофы до станции было почти сорок километров, всё случилось в глухом лесу, дорога сюда была только одна, и то почти непроезжая. Единственное здание в округе — домик подстанции — уже было занято тяжело пострадавшими, но это был очень маленький домик.

Лена как раз в очередной раз освободила пакет, когда ночь прорезал дикий вопль боли. Кричал мужчина, он был далеко, но кричал очень громко. Лену затрясло. Какая-то женщина у костра принялась мелко и часто креститься. С той стороны прибежал молодой проводник с абсолютно белым лицом, согнулся пополам, и его вырвало. Вопль продолжался.

— Что там? — спросил кто-то.

— Ему ногу, живому, режут, — выдохнул проводник. — Под вагоном застряла.

Лена поднялась и, пошатываясь, побрела в свой вагон. Мужчина продолжал кричать, она зажала уши, но не могла не слышать этого жуткого звука. Она забралась в вагон и уставилась в темноту за окном. Её трясло, то ли от холода, то ли от нервов. Она не знала, сколько прошло времени.

— Выгружаемся! — раздалась зычная команда. — Не торопясь, не толкаясь, с вещами — на выход! Все переходим в другой состав.

Люди, нагруженные багажом, медленно высыпались из вагона, скучились у дверей.

— Не толпимся, не толпимся! Проходим вперёд!

Лена влилась в ручеёк хмурых, мрачных людей. Они шли в полной темноте, запинаясь о шпалы, скользя в снежной каше, слыша лишь шум от дыхания соседей, жалобы и причитания женщин, сдавленную ругань мужчин и периодические окрики:

— Поторопись! Не отстаём! Не теряемся!

До подобравшего их поезда было полтора километра. Поезд уже был забит под самые потолки, но всё принимал и принимал людей. Сидели впритирку на нижних и верхних полках. Здешние пассажиры старательно поили вновь прибывших корвалолом, горячим чаем и более крепкими напитками. Их довезли до полустанка, пересадили в «Сапсан». На нём уже доехали до Петербурга.

— Анто-он! Ты слы-ы-ышал?! Ы-ы-ы-ы! — Матрёна ревела в трубку белугой. Чёрный даже испугался, как бы не промок и не выключился её телефон.

— Что слышал?! Что случилось, Матрёш?!

— По-о-ы-ы! По-о-ызд! Наш по-о-езд! Взорва-а-ли-и!

— Какой наш поезд?! Ты о чём, мать?

— Не-э-эвский экпре-э-эсс! На-аш! Понимае-эшь? — Кажется, она чуть-чуть успокоилась. До Антона дошло, что она пытается ему рассказать, и он присел, где стоял. Ничего себе! Тот самый поезд, на который он почти совсем уже взял билет, попал под теракт. Их спасла случайность или?.. Чёрный вспомнил, как в беспамятстве покинул агентство. Сдаётся ему, он знает, как это «или» зовут, и какого цвета у него волосы.