Шанс? Жизнь взаймы - Василий Кононюк Страница 34

Довольный, что относительно дешево решил транспортную проблему, договорившись, где будут стоять мои возы, пошел скупать необходимый мне товар. Первым делом необходимо было закупить зерна. Урожай в этом году выдался неплохой, цена на зерно была невысокой. Даже в Гродно держалась чуть больше полгроша серебряного за мешок. Нашел на базаре боярина, который вместе с женой и парой вооруженных холопов торговал зерном. У него было чуть больше того, что я хотел купить. Мешков двести тридцать в пяти возах. Решив, что запас карман не жмет, начал торговаться. Зерно шло слабо, купцы сбивали цену как могли.

– Сколько у тебя зерна осталось, боярин?

– Ровно столько, сколько и привез, – коротко и мрачно ответил молодой боярин, на пару лет старше меня.

– Сколько монет хочешь за все?

– Столько никто платить не хочет, – последовал содержательный ответ. Да, зря он себя в продавцы записал – лучше бы дружинников или жену поставил с покупателями разговаривать.

– Может, я заплачу, но ты мне его своими возами в Черкассы довезешь.

– Нет, лучше я с возами и с зерном останусь, чем без возов и без зерна.

Пришлось вести недоверчивого боярина к купцу, чтобы тот с ним договаривался, как и когда получит свои телеги обратно. По дороге увидал бондаря с целым возом всевозможных дубовых бочек. С этим оказалось проще. Сторговавши все бочки на треть дешевле, он, ошалевший от такой удачи, отдал мне их вместе с возом. Авраама он знал хорошо и просил только сказать ему, что этот воз по приезде заберет Степан Бондарь.

Остановились мы в корчме у старого солдата, того самого, что подозревали в связях с людоловами. Казалось, лишь вчера дело было, а уже две недели пролетели. Заплатив боярину за зерно и договорившись, что он завезет своим возницам харч на две недели дороги, повез туда свои телеги с зерном и бочками. На удивленный вопрос купца, что я буду с зерном делать, ответил:

– Запас хочу иметь на следующий год.

– Зачем тебе такой запас, казак? На следующий год другое зерно вырастет.

– Кто его знает, как оно вырастет, а у меня запас будет. Да и сам посуди: куда мне монеты девать? Все одно за зиму прогуляю. А так хоть зерно на весну останется.

– Тоже верно, – с уважением поглядывая на меня, сказал Авраам. – А бочек тебе зачем столько?

– Монеты мне не в чем хранить, купец. Вот в бочки сложу – пусть в бочках лежат.

Авраам мне ничего не сказал, но мне показалось, что уважения в его взгляде стало меньше.

Встретив по дороге Давида и Дмитра, волокущих мешки с подарками в корчму и вытаращивших глаза на шесть груженых возов, посадил их отгонять в корчму обоз, а сам вернулся на базар. Забрав свой воз у Марьяна, догрузил его пудом меди и куском олова килограмма на два – может, кое-что придется самому выплавлять, без специалиста. Купил у местного медника самый большой казан, какой был, литров на двадцать: лишняя посуда в нашем деле всегда пригодится. У местного ювелира увидел красивые золотые сережки с камушками. Так они мне понравились, что сторговал и их, и серебряное зеркальце Марии в подарок.

Царский, конечно, подарок вышел, ну так мне ж за ней ухаживать нужно. Все сразу увидят: ухаживает хлопец серьезно. Затем нашел местный вариант заготовок на зиму, когда свежие ягоды заливаются медом, – так они и стоят. Купил несколько маленьких бочоночков, с виду каждый литров на десять, малина, вишня, ежевика и брусника, прикупил еще разных специй, которые могли мне пригодиться в моем тяжком труде, корицы, гвоздики, имбиря.

Ничего более интересного и нужного не нашел. Сообщив Аврааму окончательный результат – семь возов, два без возниц, – уплатил ему наперед десять монет за доставку, одиннадцатую, сказал, отдам в Черкассах, и, сопровождаемый его удивленным взглядом, направил телегу к нашей корчме.

Пока мотался взад-вперед, солнце повернуло на запад и большим багровым шаром низко склонилось над горизонтом. Отложив подарки в пару переметных сумок, чтобы с утра на заводную кинуть, зашел в корчму. Наши все уже собрались и обсуждали, кто каких гостинцев накупил. Как только я появился, все выбежали посмотреть, что еще купил, кроме бочек и зерна. Потом начались бесконечные расспросы – зачем мне то да зачем мне се.

– Вот ты, к примеру, знаешь, Богдан, сколько браги можно из твоего зерна наделать?

– Знаю.

– И сколько?

– Где-то выйдет три сотни больших бочек.

– И что ты с ней делать будешь?

– Продам.

– Брешешь!

– Бьемся об заклад на сто серебряков, что до Великого поста всю продам!

– А медь с оловом тебе зачем?

– Чтоб доски пилить.

– Брешешь!

– Бьемся об заклад!

– Да что ты заладил – бьемся да бьемся?

– Каков привет, таков ответ, Дмитро, дай поесть спокойно, как бражки наделаю, так к вам в хутор приеду продавать.

– Да кто у тебя ее там купит, побойся Бога!

– Ты и купишь: вон серебра сколько набрал, куда девать не знаешь – бочонок вина заморского за пятнадцать монет купил.

– Так то ж заморское, за двенадцать монет сторговал! – Бочонок был не больше двадцати пяти литров, а стоил как лошадь. – А об заклад с тобой никто биться не будет! Все знают, что у тебе черт за левым плечом стоит и помогает.

– А вот теперь ты брешешь, Дмитро! Вот скажи, когда я в церкви стою, куда черту деваться? Или когда отец Василий на меня свяченой водой брызгал, как бы черт на такое смотрел?

– Все, хватит вам черта к ночи поминать! А ты, Дмитро, поменьше слушай, что про Богдана болтают. Вон говорили, что он на девок не смотрит, – так ты сам видел: брехня то все. Вот когда черта у него за плечом увидишь или когда его за хвост поймаешь, тогда и будешь говорить.

Вот что жаба с человеком делает. И монет у него немало, причем подавляющее большинство из них благодаря мне заработанные, и накупил всего, о чем мечтал, но как увидел семь возов груженых – так его жаба и начинает душить. И ведь не объяснит, почему душит. А как начнешь копать – так докопаешься до такой сути, что самому нечего сказать будет.

Ибо если снять поверхностную шелуху, то душит его жаба не потому, что я это все накупил, а потому, что он не может понять, что со всем этим сделать можно, а мне, видимо, понятно. То есть претензии нельзя отказать в логике. Почему, Господи, ты одному даешь больше, чем другому? Или еще более глубокую претензию высказать можно: почему, Господи, ты, дав другому так много, не вложил в его голову простую мысль, что в том нет его заслуги, что дано ему только затем, чтобы преумножать и делиться с другими…

А Бог тихо шепнет в ответ: если даже до такой ерунды вы не способны додуматься сами, к чему тогда все это…

– Ты, Дмитро, не серчай, шуткую я. Вот наделаю бражки, приеду к вам в гости на праздники, выпьем мы с тобой – и сравним ее с вином заморским.