Хроники Риддика - Алан Дин Фостер Страница 34

— Многие считают именно так, — ответил Вако, не торопясь согласиться.

В отличие от Лорд-маршала и других командиров, Чистильщик иногда говорил загадками, и это злило Вако. Когда тебе задают непонятный вопрос, отвечать на него тоже лучше расплывчато. По крайней мере, с точки зрения тактики, которую Вако называл тактикой самосохранения.

Он не ощущал угрозы со стороны Чистильщика. Напротив, чувствовал себя в его присутствии очень спокойно. Вако нервничал только тогда, когда их духовный руководитель стоял сзади, невидимый взгляду. Тогда командир задумывался о том, что может быть на уме у этого человека. Что он думает о Вако? О Лорд-маршале? Об их способностях? Вако хотел бы все это знать.

Разумеется, такие вопросы задавать было нельзя — это явный просчет. Желание узнать его мнение может навести на мысль, что он неуверен в себе, а это недопустимо. Однако невозможность задать вопросы не могла удержать его от размышления над ними.

— Когда ты далеко от армады, — продолжал Чистильщик, — в голову лезут порой самые странные мысли. Сомнения. Разве у вас не бывает сомнений, Вако? О нашей военной кампании, о Лорд-маршале?

Неужели Чистильщик пытается его спровоцировать? Если да, то столь грубый ход оскорбителен для ума командующего: мудрый и знающий советник мог бы придумать что-нибудь потоньше. Хорошо, что Дейм Вако не было рядом, а то она не удержалась бы от взрыва смеха над столь откровенным проколом. У этой женщины многому могли бы поучиться даже самые хитрые дипломаты. В который уже раз он ловил себя на мысли, что рад иметь ее на своей стороне.

Вако прямо и без колебаний ответил на вопрос Чистильщика.

— Если вы решили удостовериться в моей верности, то всего-навсего испытываете мое терпение. У меня есть задание, которое не оставляет времени для бессмысленных словопрений. Прошу вас проводить свою проверку где-нибудь в другом месте и с другими людьми. Я — Вако, ныне и всегда командир некромангеров, защитник Веры и предводитель новообращенных всех времен и поколений.

Чистильщик лишь кивал в ответ, не показывая, доволен он или разочарован такой реакцией.

— Хорошо сказано, благородный Вако. «Ныне и всегда». Вы когда-нибудь задумывались о значении тех слов, которые мы говорим? Лично для меня всегда оставалось загадкой, что же это на самом деле значит — «всегда». — Чистильщик молча развернулся и вышел из командного центра.

Вако смотрел ему вслед. Оставленный наедине с вопросами и загадками, он был обеспокоен странным разговором еще больше, чем молчаливым наблюдением Чистильщика из-за спины. Что означает этот разговор? Если Чистильщик не проверял его верность, то что это все значило? Он просто развлекался? Последнее предположение плохо вязалось с тем, что Вако знал о Чистильщике. Великий толкователь веры был мрачным человеком и не любил развлечений.

Навигатор требовал принять решение. Вако с неохотой отвлекся от своих мыслей и вернулся к обязанностям. «Это важнее всего», — напомнил он себе. Это его долг, задание, которое он должен выполнить. Не надо обращать внимания на философскую дребедень одинокого богослова. Он уважал Чистильщика за ум и эрудицию, но это еще не значило, что он должен рабски преклоняться перед ним и внимать каждому его слову.

Ни душевой кабины, ни ультрафиолета, чтобы очистить тело от потенциально опасных микроорганизмов. Правда, на самом нижнем уровне были горячие источники. Они пахли серой, но запах скоро выветрится, а насыщенная минералами вода полезнее для тела, чем раствор дигидрогенов. Проблема была не в качестве воды, а в ее температуре. Заключенные, желающие принять ванну, должны были внимательно следить за своим погружением, потому что температура источников часто и резко менялась, реагируя на непредсказуемую перемену уровня подземной магмы. Выйдешь слишком рано — толку никакого; засидишься — ошпаришься так, что рядом с красным цветом твоего тела побледнеет ужин из неизвестного вида членистоногих. Или будешь плавать в источнике до тех пор, пока охранники не выловят твой сварившийся труп.

Температура воды показалась Риддику подходящей. Возможность отмыть накопившиеся сажу и пот была практически единственным удовольствием заключенных в Крематории, и он решил ею воспользоваться. Мыла не было, но минеральная вода его и не требовала. Царапина на щеке саднила: напомнил о себе прощальный поцелуй девушки, которая назвала себя Кирой. Эта мысль, или что-то другое, заставила Риддика повернуться и выглянуть из-под горячей струи.

Она была напротив и наблюдала за ним. Наблюдала и оттачивала что-то блестящее, острое, длинное. У нее было непроницаемое лицо, и трудно было понять, о чем она думает. Риддик старался не выпускать ее из виду, пока обсыхал. Вдруг раздался чей-то другой голос.

— Все подъезжаешь?

Гув демонстрировал свое спокойствие, но его глаза недобро поблескивали. Риддик чувствовал, что его противника в любую минуту может охватить неуправляемый приступ гнева. Он вежливо слушал, не ослабляя бдительности. Неожиданно Гув поднял руку. Его пальцы выглядели так, будто их переехала транспортная тележка, и не однажды, но не отрезала. Что немало говорило о его способности следить за собой даже в самых неблагоприятных условиях. На одном пальце поблескивало золотое кольцо, истерзанное точно так же, как и палец.

— Я помню, как она была великолепна, но, черт возьми, я совершенно не помню ее имени!

В эту фразу была впрессована целая история жизни, в подробности которой Гув не хотел вдаваться. Он жестом подозвал другого заключенного, который сидел возле горячего пятна на земле пещеры. Над пятном был подвешен грубый, но практичный котелок для варки, а в нем булькал местный тюремный чай. Его компоненты менялись от тюрьмы к тюрьме, но всегда составлялись из съедобных веществ, которые не входили в повседневную тюремную диету. Тюремный чай позволял заключенным чувствовать свое превосходство над охранниками, которым чай никогда не доставался. Если кто-нибудь из охраны принимался его разыскивать, котелок по странному стечению обстоятельств оказывался пустым, даже если его приходилось «случайно» опрокинуть.

— Выпей за мой счет, — предложил Гув, — раз уж мы проведем здесь остаток своей жизни. Это, конечно, не тот напиток, что предлагают в лучших отелях, но его сварили не с меньшей заботой. Да и цена не кусается.

Риддик кивнул.

— Где вы берете воду?

Гув указал наверх.

— Сами очищаем. Когда есть вода и есть тепло, кто-нибудь обязательно догадается их соединить. — Он отошел в сторону, но не очень далеко.

С выражением грубоватой гордости чайных дел мастер предложил новичку дымящуюся кружку.

— Табак, мох, чуток того и другого, иногда добавляем что-нибудь сладкое, если удается найти. В общем, полезно для здоровья, — Гув усмехнулся, продемонстрировав впечатляющие щели во рту. — Слабительного в чае нет, а на вкус он приятнее, чем кажется. — Увидев, что Риддик не протягивает руки и внимательно рассматривает кружку, его настроение тут же переменилось. — Ты что, отказываешься пить чай, предложенный Гувом?