Препод - Александр Курзанцев Страница 34

— И куда его наматывать?

— Вот туда, — ткнула она пальцем мне в район промежности.

— В смысле только вот её и больше ничего? — я начинал чувствовать себя глупо.

— Да, — рыкнула понтийка, начиная терять терпение, — снимаешь всю одежду и наматываешь субур на чресла.

— И как наматывать?

— Всё забываю, что вы не знаете наших обычаев, — вздохнула женщина, затем терпеливо пояснила, — сначала делаешь виток вокруг талии, затем просовываешь конец субура под получившийся пояс и пропускаешь между ног, затем просовываешь под пояс сзади и оставшуюся часть наматываешь также вокруг талии, в конце сзади повязываешь узел.

— Сложно, — с сомнением произнёс я.

Что-то описание вот этого вот наматывания мне напоминало и тут я вспомнил сумоистов, вроде на них было одето что-то подобное. Правда, как такие недотрусы назывались у японцев, не вспомнил.

— Ладно, помогу надеть, — Рагырда поднялась со стула принесённого взамер разбитого, встала передо мной, скомандовала, — раздевайся.

— Ну нет, — решительно отказался я, — я попробую сам, а тебя, если что позову. Выйди пока, нечего голых мужиков разглядывать.

Та только фыркнула:

— Было бы на что смотреть.

Но вышла, оставляя меня одного.

Скинув мантию, а затем и рубаху с кальсонами, я принялся разбираться с этим субуром.

На самом деле, конструкция была не слишком хитрая, главное было мотать достаточно туго, единственно оставался вопрос с узлом, который нужно было повязать в конце.

— Госпожа проректор. Рагырда, — позвал я, держа рукой свободный конец ленты, чтобы всё не развязалось обратно.

— Ну что? — заглянула та.

Обошла меня кругом, придирчиво разглядывая, резюмировал:

— В целом неплохо, для понта ты, конечно, скажем прямо, слабоват, но сидит субур хорошо и намотан правильно. Словно ты делал это раньше, — она испытующе взглянула в глаза.

— Да как-то, — пожал я плечами, — само получилось.

Завязав на спине узел, женщина приказала:

— А теперь бери барабан и иди за мной.

Выйдя на пустующий двор Академии, я слегка поёжился, прохладный осенний ветер мигом заставил кожу покрыться мурашками. Босыми ступнями непривычно было идти по траве, благо, можно было не опасаться камней и прочих острых предметов способных порезать ногу.

Когда мы поворачивали за угол мне во тьме почудилось какое-то шевеление, но, вглядевшись туда, никого не увидел и успокоился. А когда мы вышли на задний двор, — небольшое треугольное пространство, то я увидел горевший по центру костёр.

— А теперь ты должен ходить по кругу вокруг костра, бить в барабан и повторять те слова, что я тебе скажу, — произнесла понтийка.

Подойдя, коснулась ладонью моей груди:

— Слова должны идти от сердца, тогда наш бог их примет и вардрам будет очищен.

— Хорошо, — подавив тяжёлый вздох, я поправил лямку барабана перекинутую через шею и, положив ладони на туго натянутую кожу, пошел к костру.

***

— Бари, ты чересчур зациклился на Чёрном плаще, — произнесла Полдарк, оставшаяся с одногруппником, который ни в какую не хотел уходить из Академии, не дождавшись преподавателя.

Девушка куталась в плащ и с тревогой поглядывала на затянутое тучами небо. Из-за пасмурной погоды потемнело стремительно и только фонари редкими пятнами света разгоняли кромешную тьму накрывшую город.

— Я не просил тебя оставаться со мной, — буркнул парень, поглядывая из-за угла на вход в Академию, — иди домой.

— Бари, — староста насупилась, — ты продолжаешь его в чём-то подозревать? Но он же герой, они вместе с магистром…

— Вот именно, что с магистром, — перебил тот девушку, — ты была там, слышала? А я слышал. И если судить по рассказу, то там всё сделал магистр, а Чёрный плащ только стоял и смотрел. Нет, я ему не верю. Он точно замыслил что-то недоброе.

— Бари, у тебя навязчивая идея, — вздохнула Полдарк, — неужели ты думаешь, что он пытается нас завалить? Сегодня он был почти нормальным, только каким-то отвлечённым, что ли.

— Угу, — буркнул Ботлер, — явно продумывал очередной свой коварный план. Нет, завалить нас это так, мелочь, уверен, он замыслил что-то намного серьёзней.

В этот момент вход в Академию распахнулся и во двор вышла проректор по внеучебной и воспитательной, госпожа Рагырда. А вслед за ней…

— Ой, — прикрыла ладошкой рот Полдарк, — он же почти голый.

— А я говорил, у него какой-то пунктик на этом.

— И всё же, ты не можешь знать точно…

Но Ботлер резко развернулся и яростно прошипел в лицо отшатнувшейся девушке:

— Этот гад задурил голову даже моей матери, на минуточку, боевому магу на службе Империи. А ведь, изначально, она была на моей стороне. Но стоило им остаться одним на час и она уже одобряет его методы и вообще, считает весьма приятным мужчиной. Моя мать! — парень обхватил голову руками, с силой сжимая виски, — для которой на первом месте всегда была служба. Да я не видел её месяцами, её единственный сын, но у неё никогда не было времени на ласку, на нежность. И теперь она ходит и думает о нём!

— Я поняла, — внезапно произнесла девушка, опешившая от длинной тирады одногруппника, — ты просто ревнуешь свою мать к нему. Тебе неприятна мысль, что в её жизни может появиться посторонний мужчина.

— Тьфу! — сплюнул парень в сердцах и разочарованно махнул рукой, — Ничего ты не поняла.

Тут Чёрный плащ остановился, глядя в их сторону и попятившись назад, Ботлер уволок за собой и девушку, скрываясь за углом бывшей казармы, подальше от ищущего взгляда препода.

Выждав пару минут они вновь, прячась в тени, проследовали за ушедшей парочкой из проректора и профессора.

А когда осторожно заглянули на задний двор, то тут же увидели Локариса, с барабаном на шее, что ладонями выбивал какой-то ритм и выкрикивал странные гортанные слова, двигаясь вокруг костра.

— Ритуал понтов, — мрачно заметил Ботлер, продолжая держать старосту группы за руку, — я так и знал.

— Ну ритуал, и что? — вновь непонимающе переспросила Полдарк.

— Все их ритуалы, как мне рассказывала мать, призваны заручиться поддержкой их бога для победы над врагом.

— И какого врага хочет победить профессор?

— Боюсь, когда мы это узнаем, будет уже поздно.

***

Рагырда, стоя за пределами круга, который я нарезал вокруг костра, произносила незнакомые слова, которые я, как мог, тщательно воспроизводил. Мои ладони ритмично бумкали по барабану задавая ритм и я постепенно начал погружаться в какое-то подобие транса.

Костёр трещал, то и дело вспыхивая искрами, а я всё ходил вокруг него, поглядывая на рвущиеся к небу языки пламени и стучал, стучал, стучал.