Сотник из будущего. Балтийский рейд - Андрей Булычев Страница 34

Минут через десять, как видно, отойдя от падения с коня, подстреленный эст сел и начал раскачиваться, не прекращая стонать. Из его плеча торчала стрела, которая и доставляла бедолаге невыносимые страдания.

Вдруг вдали раздался топот многих сотен копыт, и на прибрежную поляну из лесного полога вынеслось несколько сотен всадников. Среди них, одетых в броню и кольчуги, хорошо вооружённых воинов было значительно больше, в дальнем же отряде, который шёл под красным знаменем с белым крестом, их и вовсе было абсолютное большинство.

– Вот и основные конные силы датчан и наёмников немцев пожаловали, –понял Василий и подал знак, –Приготовиться!

Несколько всадников в хороших доспехах подъехали к сидящему раненому и начали его о чём-то расспрашивать. Тот, не прекращая стонать, что-то залопотал и кивнул в сторону брода и уходящей вдаль дороги. Очевидно, резкие движения причиняли ему сильнейшую боль, потому что его стенания стали ещё более протяжными и громкими. Всадник в блестящем шлеме с яркими перьями что-то недовольно выкрикнул, и спешившиеся четверо эстов в простой серой одёжке подхватили с земли своего товарища и понесли в сторону от брода.

– Передайте по цепочке, –кивнул первому сотнику комэск, –Первый залп из самострелов по латникам на том берегу. Затем уже бить стрелами тех, кто будет на самом броде, –и, пристроив среди ветвей свой самострел поудобнее, подкрутил рычагом ещё три деления на рамке натяжителя. Хорошо смазанный механизм не издал ни звука, и туго натянутые булатные дуги «речника» скрипнули, встав на свой максимальный взвод.

Лёгкоконные сотни эстов по команде старшего начали входить в воду брода. Кони громко фыркали и норовили макнуть морду в реку, всадники же изо всех сил не давали им этого делать. Каждый из них понимал, что обильное питье сразу после длительной скачки для коня опасно. Очень часто такое небрежение приводило к отекам и воспалению соединительной ткани между копытной костью и роговой стенкой копыта. В прошлом, когда кони были главным транспортным средством, это ревматическое заболевание так в народе и называлось—«опóй». Поэтому, прежде чем напоить лошадь после скачки, ее долго вышагивали, то есть водили шагом без нагрузки. В этом случае они успокаивались, пили меньше, и исчезал сам риск опоя.

Времени для соблюдения всего этого у Эстляндцев не было. Им следовало поскорее пройти переправу, чтобы не потерять стремительно уходящих от удара русских. Вслед за переправляющейся сотней эстов к броду начали подтягиваться и другие подразделения. Датский латный отряд приблизился на двести-триста метров, и можно было уже начинать бой. Василий вжал в плечо ложе приклада и прицелился в самую отдалённую группу с красным знаменем. Всадники всё время перемещались, и говорить об уверенном выстреле было, конечно, сложно, но он откинул прочь все сомнения и, совместив мушку прицела с прицельным полукругом на дуге «речника», уравновесил дыхание и плавно потянул спуск. Самострел громко щелкнул, ударив отдачей в плечо. Времени проверять свой результат, не было. Его выстрел послужил именно той командой, по которой вся засада русских ударила залпом из самострелов. Не мешкая, сорвав из-за плечевого саадака лук, Василий выхватил из колчана сразу три стрелы. Русские дружинники, выученные столетиями воевать со степными воинами, переняли многое полезное из их приёмов и из тактики боя. С мощными степными композитными луками, сделанными из дерева, костей и рогов животных, пришло к ним умение бить без промаха, как с земли, так и со скачущей во весь опор лошади. Посылая свои стрелы в цель, они, кроме отменной точности, умудрялись вести стрелковый бой ещё и с большой скорострельностью. Вот и сейчас командир русичей выпустил одну за другой три стрелы по легко переправлявшимся конным эстам. Следовало срочно засыпать их стрелами. Не дать выскочить на противоположный берег и развернуться для атаки.

Огонь засады был губительный и, разворачивая на стремнине брода коней, лёгкая сотня погибала, теряя один десяток за другим. На свой берег обратно выскочили, спасаясь, буквально единицы, река же ниже по течению окрасилась в ярко красный цвет. По ней несло вперемешку людей и коней, и желающих прорваться на противоположный берег уже не было. Отошедшие от неожиданности эсты скакали вдоль реки и пускали в прибрежные заросли противоположного берега стрелы. Расстояние тут было небольшое, и они, сбивая ветки, впивались в стволы с характерным сухим треском.      Несколько бойцов Василия, несмотря на хорошую защиту, всё-таки уже успели получить лёгкие ранения, и он отдал команду своим сотням: «Укрыться всем! Бить во врага только из самострелов!»

Так бойцы были менее подвержены риску и, хотя противник, будучи на открытом месте, нёс несоизмеримо большие потери, вступать с ним в размен командир русского эскадрона не желал.

Самострел (арбалет), превосходя лук по дальности стрельбы и пробивной способности, значительно уступал ему в скорострельности. И увидев, что ответный огонь русских стал значительно реже, посчитав, что они подавлены стрелами лучников эстов, датский командир решился навалиться на противника уже всеми своими силами. Три сотни лёгких стрелков бросились к самому срезу берега и, гарцуя, начали плотно засыпать недалёкие заросли стрелами. Основной же датский отряд, подгоняя впереди себя и прикрываясь сотней легкоконных эстов, бросился к броду. Наступал момент истины! Если вырвутся на противоположный берег даны, прикрытые их стрелками, то непременно сомнут не готовые к конному бою русские сотни. Василий, закусив губу, был уже готов дать команду на отход, как вдруг из-за спин эскадрона послышался резкий свист и леденящий душу вой огромной волчьей стаи. В бой с древним дружинным кличем шла сотня Будая, вырезавшая в трёх верстах отсюда головной дозор врага и пришедшая так своевременно на помощь. Секунды замешательства врага хватило Василию, чтобы оценить обстановку и отдать такую нужную сейчас команду: «Всем огонь с луков! У кого самострел на заряде, бить по латным данам! Огонь!»

Потеряв от первого же дружного залпа сотню воинов и видя, что при выходе с брода их непременно примет уже развёрнутая в лаву русская конница, датский военачальник Вилфред дал команду на отход. Он и так уже потерял у этого брода более двух сотен своих воинов, не считая головного дозора, а самое главное, был ранен самострельным болтом в плечо сам герцог Эстляндии Кристофер, и далее следовало поступать осторожно.       Ладно, эти дикие эсты, их можно будет набрать еще столько, сколько нужно, но потерю королевской конницы…Нет, это ему уже точно не простят!

– Вовремя ты, дядька, подоспел! –обнимал седоусого сотника Василий, –Ещё бы минута-другая, Властиборович, и мы бы их тут точно не удержали! Как есть бы вырубили всех!

Будай только довольно щурился и улыбался, подкручивая свой седой ус.

– Эх, Василий Андреевич, мы с твоим батькой столько раз друг дружку выручали по прежней нашей дозорной службе у славного князюшки Мстислава Удатного! Что уж тут говорить. Что дальше-то делать будем, скажи?

Василий оглянулся вокруг и выдал решение.

– Будем на постой вставать крепко, пусть их наблюдатели видят, что мы здесь лагерь разбиваем основательно и надолго, да рогатками подступы к броду укрепляем. Нужно у врага создать видимость, что мы дальше пока не собираемся идти, сами по берегам в разные стороны дозоры пустим да мелькать время от времени станем, своё постоянное присутствие этим показывая. К ночи разложим костров побольше, а сами оставим заслон да пойдём маршем на юго-запад в сторону Дерпта. Долго стоять и воевать нам теперь не удастся, сам посмотри, мы уже имеем пару десятков раненых, а это значит, что становимся малоподвижны и уязвимы. Готовь хороший заслон, Будай Властиборович, сейчас похороним павших, и отправим две сотни с ранеными в путь. Не забудь пойманных коней себе оприходовать, они как раз для заслона сгодятся, чтобы «о дву конь» за нами вдогон уходить.