Дикая война - Ерофей Трофимов Страница 34

— Михаил, вы должны были доставить их сюда, — упавшим голосом прохрипел полковник. — Хоть одного.

— Я шёл не за этим, — отрезал парень. — Этого, — он постучал пальцем по бумаге британца, — сопровождали семь хунхузов, которые убили в тайге двух женщин. Одна из них была моей подругой. Так что всё вот это, — он обвёл ладонью разложенные на столе документы, — только попутный груз. Я мог вообще их не приносить.

— Я знаю об убийстве и даже высылал на место взвод солдат. Но дальше той поляны они не прошли, — мрачно кивнул полковник. — Не знал только, что это стало для вас личным. Прошу принять мои соболезнования.

— Благодарствую, Александр Ефимович, — кивнул Мишка и, поднявшись, попрощался.

Уже в коридоре на него навалились усталость и мрачная меланхолия. А где-то в глубине души снова разгорелась ярость. Больше всего парня бесил тот факт, что эти твари ради своей «большой игры» походя уничтожали ни в чём не повинных людей. Словно это и не люди вовсе, а нечто неодушевлённое. И это знание всё сильнее ввергало его в холодную, бешеную ярость.

Итогом стало то, что на улице он едва не искалечил пьяного купца и трёх его прихвостней. Впрочем, подобного хамского обращения Мишка не стал бы терпеть и от трезвого. Ну не было у него почтения ни к богатым, ни к именитым. Плевать ему было на все родословные и толстые кошельки. Для Мишки давно уже мерилом человека стал сам человек. Его моральные и душевные качества. Всё остальное пыль и мишура.

И вот теперь, сидя в камере своего же участка, он мрачно размышлял о том, что делать дальше. Служба его предала. Достаточно вспомнить небрежно брошенную майором фразу, когда его привели к нему в кабинет:

— Мог бы и поклониться, спина бы не переломилась.

Он сказал это в ответ на то, что рассказал ему Мишка. Услышав эти слова, парень понял, что больше ему в этом здании делать нечего. Полицейские, пряча глаза, осторожно сняли с него пояс с оружием и, даже не попытавшись обыскать, отвели в камеру. И вот уже третьи сутки он сидел здесь, предаваясь мрачным размышлениям. Почувствовав, что начинает замерзать, Мишка поднялся и, в быстром темпе прогнав полсотни отжиманий и полсотни упражнений на пресс, занялся растяжкой.

На шум в коридоре он не обратил никакого внимания. Брякнул засов, и дверь, со скрипом распахнувшись, впустила странную процессию. Майор, урядник, дежурный полицейский с подсвечником и купец с разбитой мордой. Увидев последнего, парень еле слышно зарычал, словно злящийся пёс. Но с места не двинулся. Время окончательного расчёта ещё не пришло. Увидев, чем парень занят, майор растерянно кашлянул и, повернувшись к купцу, сказал:

— Говорил же, здесь он. Да и с чего вы вообще взяли, что это его работа?

— А кто тогда?! — взвизгнул купец мерзким фальцетом. — Кто? Небось, сговорился с кем-то.

— И с кем он тут сговориться мог? — иронично прогудел урядник. — Ерунду говорить изволите, сударь.

Не обращая внимания на их спор, Мишка продолжал сидеть в поперечном шпагате, наклоняясь то в одну, то в другую сторону.

— У господина купца две лавки сгорело ночью. Что сказать можешь? — повернулся майор к парню.

— Жаль, что не всё, что имеет, — зло фыркнул Мишка. — Я бы всё спалил.

— Следы на пожаре найти сможешь? — не унимался майор.

— Нет, — последовал жёсткий ответ.

— Как нет? — не понял начальник полиции. — Ты ж в этом деле лучший. Или это слухи?

— Торг не тайга. Да и за время пожара там всё давно затоптали да водой залили, — презрительно усмехнулся парень. — И собак туда водить бесполезно. Всё горелым провоняло, а собаки этого запаха не любят, — злорадно закончил он и, плавно сгруппировавшись, скатился со шконки на пол, чтобы тут же встать на ноги.

— Ты… ты… ты спалил, пёсий сын! — завизжал купец и, протягивая к нему руки, кинулся к парню.

Резкий удар головой в лицо отбросил купца назад, и Мишка, обведя собравшихся презрительным взглядом, прошипел:

— Этого дерьма вы на меня не повесите. Пусть эта шваль с того спрашивает, кого обманул.

Растерянно переглянувшись, майор с урядником дружно вздохнули, и майор, жестом указав уряднику на купца, вышел. Урядник с дежурным, кое-как поставив купца на ноги, вывели его в коридор, и дверь снова закрылась. А на следующее утро Мишку повели к судье. Даже в камере парень не давал себе раскиснуть и впасть в отчаянье, так что перед мировым судьёй он предстал умытым, собранным и даже в чистой одежде.

Но едва началось так называемое слушанье, Мишка понял, что судья получил от купца серьёзный откат и уповать на честность и беспристрастность тут не приходится. Выслушав купца, он даже не пытался что-то выяснить у самого Мишки. Поворошив лежащие перед ним бумаги, судья тюкнул молоточком по столу, невнятно пробормотав:

— Десять рублей на ассигнации штрафу, в казну за учинённое безобразие, и виру в десять рублей купцу за нанесённую обиду.

— Могу я домой за деньгами сходить? — угрюмо спросил Мишка, покосившись на небрежно развалившегося в кресле майора, которому явно было глубоко наплевать на творившееся безобразие.

— Под конвоем, — подумав, кивнул судья.

Одарив купца долгим, ненавидящим взглядом, Мишка развернулся и направился к двери. Уже в коридоре с отставанием в полшага рядом с ним пристроились двое молодых полицейских с винтовками. Так они и дошли до Мишкиного дома. Быстро и в полном молчании. Там, достав из сундука деньги и сообщив тётке о решении судьи, парень отправился обратно. Сладкая парочка оказалась на месте, что-то тихо обсуждая. Пройдя к судейскому столу, Мишка пришлёпнул перед судьёй ладонь к столу десятку, а купцу в лицо швырнул пачку рублёвых бумажек.

Потом, не говоря ни слова, он развернулся и вышел. Уже в коридоре, закрыв за собой дверь, парень жарко выдохнул:

— Придёт время, сочтёмся, твари.

Получив у дежурного свой пояс с оружием, парень спустился в мастерскую участка и, собрав свой инструмент, понёс всё домой. Сделав четыре ходки, он перенёс из мастерской всё, что не было получено от службы, и, заперев дверь, положил ключ перед дежурным, устало сказал:

— Уряднику скажешь, что оружейника и следопыта у вас больше нет. Я предательства не прощаю.

Вздохнув, полицейский только кивнул. Вернувшись домой, Мишка прошёл в баню, которую попросил затопить Глафиру, когда приходил за деньгами, и, помывшись, принялся играть с Танюшкой. Девчушка, которой так никто и не смог объяснить, почему мамки больше нет, с удовольствием рассказывала ему обо всём, что с ней было в прошедшие дни. Глядя на них, Глафира только вздыхала и украдкой утирала глаза.

Сам же Мишка, слушая малышку, механически улыбался ей, то и дело кивая и думая, что ребёнку нужно будет сделать разные игрушки. Не дело девочке возиться с обрубком полена, изображавшим куклу. Уж такую вещь он всегда и сам вырезать сможет. И даже с двигающимися конечностями. От размышлений его оторвал стук в дверь. Глафира впустила гостя, и Мишка с удивлением увидел казаков. Подъесаула и сына атамана.