Хранитель времени - Дэвид Зинделл Страница 34

– То есть как – «что подразумевала»?

Он надул щеки и выругался.

– Да провались ты – почему ты всегда отвечаешь вопросом на вопрос? Что значит «старая»? Является ли ДНК одного человеческого подвида старше, чем ДНК другого? Как может быть ДНК одного живого человека старше ДНК другого?

– Ты играешь словами, как семантолог.

– Не думаю. – Он снял перчатку, потрогал свой сальный нос и сказал: – ДНК моей кожи, к примеру, очень старая. Элементы нашего генома – продукт эволюции, которая продолжается четыре биллиона лет. Полагаю, это достаточно почтенный возраст, и раз уж ты заговорил об игре словами, то пожалуйста. Что скажешь об атомах, составляющих мою ДНК? Они, надо думать, еще старше, поскольку появились из звездного ядра десять биллионов лет назад.

Он поскреб себе нос и вытянул палец. Под ногтем остался жир и желтые отмершие частицы кожи.

– Вот тебе твой секрет жизни. – И Бардо, явно довольный собой, вернулся к флирту с историчкой. Я хлопнул его по руке.

– Признаю, что слова Тверди несколько загадочны. Значит, мы должны их разгадать.

– Никогда не любил загадок.

Я перехватил его взгляд.

– Ты сказал, что наш геном развивается биллионы лет. Следовательно, ДНК всех наших предков старше, чем наша. Вот это, по-моему, и значит «старая». Надо же откуда-то начинать. Алалои привили себе ДНК тела, насчитывавшего пятьдесят тысяч лет. Есть надежда, что эта ДНК – и то, что в ней записано – не подверглась мутациям и не деградировала.

– Но алалои – не наши предки.

– Да, но неандертальцы Старой Земли ими были.

– Да нет же, ей-богу, они даже не принадлежали к человеческому виду! Это были сутулые скоты со скошенной челюстью, тупые как пробки.

– Ошибаешься. Их мозг был больше, чем у современного человека.

– Больше, чем твой – возможно. – Он постучал себя по лбу. – Но уж точно не больше, чем у Бардо.

– Мы произошли от них.

– Возмутительные слова – но я тебе не верю. Полагаю, Бардо разбирается в истории не хуже других, но вести исторические споры – не дело пилотов. – Он погладил бороду и поглядел на историчку. – Надо, чтобы нас рассудил историк.

С этими словами он рыгнул, встал, стряхнул крошки с бороды и начал протискиваться между столиками. Подойдя к историчке, он что-то сказал ей. Она засмеялась и подала ему руку, а он проводил ее к нашему столу.

– Позволь представить тебе Эстреллу Доминго с Темной Луны. – Эстрелла была хорошенькая и полненькая, как раз во вкусе Бардо. Представив ей меня, он сказал: – Эстрелла согласилась рассудить наш спор. – Он пододвинул ей стул и налил кофе. – А теперь скажите, юная Эстрелла, – неандертальцы действительно были нашими предками?

По правде говоря, я не думал, что Бардо надеялся выиграть спор. Вскоре стало ясно, что он пригласил к нам эту милую девушку не ради истории, а ради ее самой. Когда она терпеливо объяснила, что существуют разные теории происхождения человека и что неандертальцы, вероятнее всего, действительно были нашими прямыми предками, он воскликнул:

– Выходит, мой друг снова прав! Но признайтесь, это нехорошо, что человек когда-то походил на пещерных жителей. Они такие уроды, вы не находите?

Эстрелла не согласилась и застенчиво заметила, что многим женщинам нравятся мощные, мускулистые, волосатые мужчины. Поэтому, отчасти, некоторые специалисты и завели моду переделывать себя под алалоев.

– Гм-м. – Бардо покрутил усы. – Интересная мысль. Далее Эстрелла сказала, что различие между неандертальцем и современным человеком не столь велико, как думают многие.

– Если хорошо присмотреться, вы найдете неандертальские гены в облике людей на каждой улице каждого города каждой планеты Цивилизованных Миров. – (Как я уже говорил, она была милая, умная девушка, но имела досадную привычку вплетать в свою речь слишком много препозитивных предложений.) – Взять хотя бы вас, мастер Бардо, с вашими толстыми надбровными дугами над глубоко посаженными глазами и вашей роскошной бородой – вы никогда не задумывались над этим?

– Честно говоря, нет. Но было бы весьма интересно обсудить эту тему подробнее, согласны? Мы могли бы изучить разные детали моей анатомии и определить, которые из них наиболее примитивны.

Условившись с Бардо, как и когда «обсудить эту тему более подробно», она вернулась к своему столику и шепнула что-то на ухо подруге.

– Ну что за прелесть! – сказал Бардо. – И как мило эти кадеточки пасуют перед старыми пилотами! Ладно. Возможно, неандертальцы правда были нашими предками… а возможно, и нет. Это еще не повод, чтобы переделывать свои тела и жить в пещерах. У меня есть план получше. Заплатим червячнику, чтобы он поймал для нас алалоя. Ведь на шегшеев-то они охотятся, червячники? Ну, так пусть отловят пещерного человека и привезут его в Город.

Я глотнул кофе и почесал переносицу.

– Ты же знаешь, что мы не можем так поступить.

– В самом-то деле все, что нужно, – это немного крови. Пусть червячник оглушит его, отцедит малость крови и привезет нам.

Я поболтал кофе во рту – он остыл и отдавал горечью.

– Ты всегда обвинял меня в избытке праведности, но представь себе, я об этом уже думал.

– Ну и что же?

Я заказал еще кофейник.

– Крови одного человека недостаточно. Неандертальские гены широко рассеяны в алалойских семьях, и нам нужно собрать достаточно богатый статистический материал.

Бардо закатил глаза.

– Уж ты всегда найдешь причину, паренек. По-моему, тебе просто хочется испохабить свое тело и пожить среди дикарей. Это же так романтично, а ты у нас всегда был романтиком.

– Если Хранитель Времени удовлетворит мою просьбу, я поеду к алалоям. А ты?

– Я? Что я? Ничего себе вопрос! – Бардо откусил хлеб. – Если я с тобой не поеду, ты скажешь, что Бардо испугался, так ведь? Ну, тем хуже. Я готов пройти с тобой всю галактику, дружище, но воровать плазму у дикарей… это безумие!

Мне так и не удалось его уговорить, но оптимизма у меня не убавилось – я был так счастлив вернуться домой, что все остальное не имело значения. Мне как вернувшемуся из странствий пилоту выделили дом в Пилотском Квартале. Я выбрал маленькое, с крутой крышей шале, отапливаемое горячей водой от гейзера у подножия Аттакеля, и перетащил туда свою книгу стихов, меха, камелайку, три пары коньков, шахматы, мандолину, на которой так и не научился играть, и еще кое-какие пожитки, приобретенные за годы учения в Ресе. (Послушникам в Борхе не разрешается иметь ничего, кроме того, что на них.) Я подумывал, не заказать ли себе кровать и несколько деревянных столов и стульев – такие мелкие удобства были тогда в большой моде. Но мне не нравилось спать на кровати, а столы и стулья я считал уместными только для кафе, где ими пользуются многие. У меня была и другая причина не забивать свой дом вещами: Катарина все ночи проводила со мной. Я не хотел, чтобы она в своей вечной темноте натыкалась на стулья, рискуя испортить свое красивое лицо.